Янко Веселинович - Гайдук Станко

Суреп подошел.

— Сначала ступай к священнику и договорись с ним, — наставлял его атаман. — Верблюд и Заврзан пусть сделают разведку — свидетели вам ни к чему. И своим пусть накажут помалкивать. Можете их изрубить на куски, можете привести сюда, мне все равно. Как сделаешь, так и ладно.

— Хорошо, атаман!

— Приглядывай за Станко! Он чересчур горяч. Сдерживай его.

— Хорошо.

— Собирайтесь! — крикнул атаман.

В мгновение ока все было готово.

— Верблюд!

— Что, Сречко?

— Поклонись от меня священнику, и будьте осторожны…

— Не беспокойся. До свидания!

— До свидания! Встретимся здесь.

Гайдуки взяли на плечо ружья и двинулись в путь.

— Станко, — весело заговорил Заврзан, — я просто счастлив, что атаман послал меня с тобой. Наконец-то я разгляжу твоего Грушу.

Станко молчал. Внутри у него все кипело. Ему все казалось, что он ползет, как черепаха, а на самом деле он намного опередил товарищей.

— Станко! — окликнул его Суреп.

— Что?

— Не спеши!

— Да… Вам-то хорошо! Вы бы и поспать еще могли, а у меня душа не на месте. Будь у меня крылья, я бы полетел. Мой отец ни за что ни про что томится в тюрьме! Может, он терпит неслыханные муки… Я должен спешить!

Возле Ста́рачи Суреп приказал остановиться. Он отозвал Верблюда в сторонку и о чем-то переговорил с ним.

— Послушай-ка, Суреп, чего мы ждем? — спросил Заврзан, когда Верблюд ушел.

— Чего надо, — ответил Суреп.

— Но нам много чего надо.

Суреп пожал плечами.

Станко был вне себя от бешенства. Он никак не мог понять, чего они ждут.

На землю опустилась ночь. Это была тихая летняя безлунная ночь. Из лесу доносились птичьи песни; ветерок шевелил листву.

— Сиди здесь… Видно, тебе спешить некуда, а я иду! — бросил Станко в лицо Сурепу, теряя терпение.

— Не пойдешь!

— Кто запретит мне?

— Твоя клятва. Ты поклялся на хлебе-соли, что будешь повиноваться старшему.

— Но…

— Атаман знал, что приказывал. Ты только все испортишь. Любое дело надо делать с умом, чтоб потом не кусать локти. Садись.

Станко сел.

Вскорости показался Верблюд. Суреп пошел ему навстречу.

— Ну как?

— Все в порядке. Они у субаши.

— Все?

— Кроме Лазаря.

— А что говорит священник?

— Надеется на успех. Принял меры.

Суреп повернулся к дружине и шепотом приказал:

— Пошли!

У Станко словно гора с плеч свалилась. Гайдуки были уже на ногах.

— Будьте осторожны! Илия! Ты зайдешь со стороны чащи с Верблюдом и Йовицей, а Станко, Зека и Йован пойдут со мной. Только не спешите. У самого хана остановитесь. Ничего не начинать без моей команды.

И гайдуки двинулись в путь.

В комнате Груши горел светильник. Груша нервничал: страшные видения опять не дают ему покоя. Потому он и призвал к себе Ивана и Маринко.

Все они пребывали словно в каком-то полусне. Стражники спали возле очага. Снаружи легкий ветерок гнал опавшие листья…

Груша улегся, крепко сомкнул веки и заснул.

Не успел он закрыть глаза, как к нему явился Станко с отрядом: стоит на пороге и смотрит на него суровым взглядом. Он хотел крикнуть, но слова застряли в горле.

В дверях и в самом деле стояли Станко, Суреп, Зека и Йован. Турок протер глаза. Нет, это не сон, как он сначала подумал, а страшная явь.

— Ни с места! — загремел Станко. Глаза его метали молнии.

— Стражников связали? — спросил Суреп.

Заврзан только рукой махнул.

— Подумаешь, стражники! Они сами себя связывают! — И он рассмеялся.

Груша содрогнулся от этого смеха.

Станко подошел к Груше с обнаженным ятаганом.

— Свяжите друг друга! — грянул он.

Груша, не понимая, что делает, стал распоясываться.

Иван и Маринко словно окаменели. Станко взглянул на Маринко и сказал:

— Подсоби-ка своему Груше, скрути его!

И Маринко послушно, как сноха, приблизился к Груше и начал его связывать.

— Туже!

Маринко стянул пояс.

— Еще крепче! — крикнул Станко. — Так! А теперь дядюшку Ивана.

Маринко скрутил Ивана так же, как и Грушу.

Станко подошел к турку и перевернул его, точно колоду. Все шло точь-в-точь, как было в Грушином сне.

— Скажи-ка, турок, где мой отец? — спросил Станко, наклонившись над Грушей.

В груди у Груши что-то хрястнуло. Он открыл было рот, но ничего не сказал.

Станко взмахнул ножом.

— Отвечай — где?!

— В подвале…

Суреп крикнул:

— Ступайте в подвал за Алексой!

Заврзан и Йовица побежали, как олени. Отворив дверь, они увидели лежавшего в грязи Алексу. Руки в крови, одежда порвана, а к налипшей на пальцы грязи пристали пряди его седых волос.

Гайдуки вынесли его во двор. Старик был недвижим.

Заврзан склонился над ним.

— Как? — спросил Йовица.

— Еще дышит…

Из хана выбежал Станко.

— Где он, где?

— Здесь, — ответил Заврзан.

Станко упал перед отцом на колени и стал осыпать поцелуями его покрытое грязью морщинистое лицо и руки.

Старик встрепенулся.

— Воды… — прошептал он.

Бросились за водой.

— Пойди пригляди за этими… — сказал Суреп Йовице, а сам взял кувшин и стал поить Алексу. Потом смочил ему водой спекшиеся губы.

По телу старика разлилось животворное тепло. Он был еще очень слаб, но все же приподнялся на локтях.

— Воды!.. Воды!..

— Много ему нельзя, это убьет его, — сказал Суреп и несколько раз капнул на его сухие губы, а потом повернулся к Заврзану: — Понесешь Алексу!

Начинало светать.

Месяц в последней четверти еще стоял в вышине, склонив к земле свой рог. Утренняя прохлада пробуждала ото сна все живое.

Гайдуки двигались быстро. Алексу несли на носилках, сооруженных из нескольких ружей. Станко шагал возле отца, внимательно следя за каждым его движением. Свежий воздух благотворно подействовал на Алексу. Он захотел встать и напиться.

Суреп дал ему один глоток.

— Не мучьте меня… Все внутри горит!

Но Суреп больше не дал ему воды.

Заврзан поднял глаза вверх.

— Господи, какие чудесные дни! Но еще краше улов! Послушай-ка, Суреп, этой плешивой тыкве, — он показал на Грушу, — атаман обрадуется больше, чем если бы мы добыли ему золотое яблоко.

Суреп одобрительно кивнул головой.

Станко подошел к пленникам, которых гнал Зека.

— А, Иван Миражджич! Что скажешь? Вот тебе твои Груша и Маринко. Скажи-ка им, чтоб отрядили погоню.

Иван опустил голову. Только теперь он понял, какое преступление совершил, только теперь почувствовал, какую ненависть навлек на себя!

— Станко, бог простит тебя за мою голову, — проговорил он, собравшись с духом. — Но… не мсти моим! Они ни в чем не виноваты…

— А в чем провинился вот он? — И Станко показал на Алексу.