Пётр Чигринов - Под тремя коронами

Всегда осторожный и неторопливый Иоанн и здесь остался верен себе: он не дал окончательного ответа, но снарядил в Мазовию посольство. Послы обязаны были разузнать политический вес и положение князя Конрада, его отношения с польским королем и магистром ордена. И, конечно же, осмотреть владения князя.

В письме претенденту на руку дочери Иоанн интересовался, в каких отношениях находится князь с польским королем. Прямого согласия на брак он не давал, но желал узнать, что за города сулит Конрад его дочери? При этом Иоанн дал понять ему, что является государем всея Руси, выкинув из титула Конрада названия русских земель.

Но переговоры вскоре прервались. Толки об этом сватовстве также быстро замолкли. Судьба диктовала свое: быть Елене Ивановне великой княгиней литовской.

Обеспокоенные происками Тевтонского ордена и мазовецкого князя, паны-рада и Александр решили более активно противодействовать им. Несмотря на неблагоприятные условия, в июне 1493 г. в Москву было снаряжено очередное посольство хлопотать о заключении мира. Но, как ни старались литовские послы, успеха не добились: Иоанн ни на шаг не отступал от своей программы, твердо и неуклонно стоял на том, что города, отнятые у Литвы — это его отчина, что отъехавшие князья издавна служили московским государям. Попытались послы намекнуть на нежелательность изменения в титуле Иоанна, но в ответ, как и раньше, прозвучало: великий князь московский не вводит ничего нового, а действует по старине и по праву своих предков. Не отступал Иоанн и от программы укрепления международного положения своего государства. Когда в 1492 г. истек срок десятилетнего перемирия с Ливонией, он велел заложить на границе напротив Нарвы каменную крепость с высокими башнями и назвал ее по своему имени Иван-городом. Немцы тут же предложили возобновить перемирие еще на десять лет, и новый договор был заключен в 1493 г. В это же время Иоанн заключил союз и с датским королем. Согласно договору, в котором московский великий князь был назван императором всея Руси, он вместе с королем датским обязались быть заодно против Стуров, господствовавших в Швеции, как и против великого князя литовского.

Видя все это, радные паны посоветовали Александру послать в Москву больших послов, наказав им не скупиться на уступки, только бы достигнуть желанного результата — мира. Это имело решающее значение и в судьбе Елены. В январе 1494 г. воеводу трокского Петра Белого Яновича и жемайтского старосту Станислава Яновича по принятому в Москве обыкновению на границе встретил пристав, а за десять верст от Москвы с особым почетом — бояре, представители великого князя московского. Они усадили послов в царскую повозку, запряженную шестериком лошадей. Впереди повозки выступали отряды пеших воинов, конные дети боярские и дворяне. Трубачи трубили в трубы, набатчики били в литавры. Вдоль всей дороги до города шпалерами построилось войско в полном вооружении.

Уже через день послов принял в Грановитой палате Иоанн. И послы, и сопровождавшие их помощники были одеты в великолепные польские наряды.

Подходя к палате, Петр сказал Станиславу:

— Строят московиты, как видишь, много и красиво. Не жалеют денег на итальянских мастеров. Надо сказать, хорошее помещение для торжественных собраний, в том числе и для приемов посольств иноземных.

— Ну, посмотрим…

Но Петр не унимался:

— Здесь Иоанн является в величии и блеске, следуя обычаям монархов византийских. Сидя на троне венценосцев московских, подобно им изливает свои милости на вельмож и народ. Будем надеяться и на послов тоже…

Пан Станислав на эти слова только и заметил:

— Ты прав: стремятся показать московиты, что они являются наследниками всего византийского — и веры, и величия…

Оказавшись перед Иоанном, Петр Янович начал говорить по-польски. Иоанн с удивлением вскинул брови и сказал:

— Говори, Петр, по-русски… Мы ведь люди не только одной крови и одного роду-племени, но и одного языка… Говори на родном тебе языке — мы поймем…

И Янович тут же перешел на привычный ему язык:

— Государь наш хочет мира с тобой, московским государем, на тех самых условиях, на каких он был заключен между Казимиром, отцом Александровым, и твоим отцом Василием. Для укрепления вечной приязни он хочет, чтобы ты, московский великий князь, выдал за него дочь свою, дабы жить с ним в таком же союзе, в каком находился дед его Витовт с дедом твоим Василием.

Иоанн не раздумывая, как будто был готов к этому предложению, отвечал с едва прикрытым раздражением:

— Теперь заключить такой договор, как между Казимиром и Василием, уже нельзя! А уж если обращаться к старине, то нужно, чтобы все было так, как при великих князьях Симеоне и Иоанне Иоанновичах и Ольгерде.

После этого Иоанн ушел, сославшись на более неотложные дела.

При обсуждении вопроса о волостях в переговоры вступили и бояре. Князь Холмский степенно, поминутно поглаживая длинную, лоснящуюся бороду, говорил о Козельске и Вязьме, принадлежавших Москве. Послы уступили Москве Серенск, разделенный пополам между обоими государствами. Обе стороны согласились, чтобы находившиеся в Москве в плену литовские князья были отпущены с позволением служить, кому посчитают нужным.

Споры и перепалки длились долго. Но вот со скамьи у стены поднялся самый молодой из бояр, князь Челяднин. Сильным, звенящим голосом он сказал:

— Предлагаю записать в будущей договорной грамоте нашего государя Иоанна как государя всея Руси, а также по обыкновению великим князем владимирским, московским, новгородским, псковским, тверским, югорским, пермским, болгарским и иных.

На это Станислав Янович, полушепотом обменявшись мнением с Петром Яновичем, как бы нехотя произнес:

— Мы согласны…

На что боярин Ряполовский заметил:

— Вашего согласия на это, паны послы, и не требуется…

После этой грубой выходки украшенного сединами боярина Ряполовского литовские послы попросили сделать перерыв. В обычае московского двора было представление послов великой княгине. Поэтому, воспользовавшись этим, боярин Патрикеев объявил:

— Сейчас, паны послы, вы сможете встретиться с великой княгиней Софией.

Предложение оказалось неожиданным для послов, и они только и успели спросить:

— А будут ли при великой княгине дочери?

— Нет, их не будет, — кратко ответил Патрикеев.

Тем не менее послы в сопровождении главного боярина направились длинными запутанными коридорами на половину великой княгини.

По пути Петр сказал Станиславу:

— Говорят, что именно София убедила Иоанна не следовать примеру князей московских, которые всегда выходили пешими из города, кланялись ханским послам, подносили им кубки с молоком кобыльим, подстилали мех соболий под ноги чтецу ханских грамот, а сами во время чтения преклоняли колени. Великую княгиню московскую Софию оскорбляла зависимость ее мужа от степных варваров, зависимость, выражавшаяся платежом дани. Будто бы племянница византийского императора уговаривала Иоанна: