Пётр Чигринов - Под тремя коронами

Весной 1506 г. Александр вернулся в Литву. Разочаровавшийся в Польше, так и оставившей Елену некоронованной королевой, парализованный великий князь попал под еще большее влияние Михаила Глинского. Он продолжал благоволить братьям князя Михаила. Иван Глинский был назначен киевским воеводой, Василий — брестским старостой. Грамотой, в которой Василий Глинский был назван дворянином, не только ему, но и жене, детям, будущим потомкам на вечное и непорушное владение передавались городские места и селения с землями бортными, подлазными и сеножатями, озерами и реками, с бобровыми гонами, езами, перевесьями, болоньями, ловами и данями грошовыми и медовыми, с борами, лесами, гаями, с данями куничными и лисичными, со всеми боярами и их именьями, со слугами путными и данниками, со слободичами, с людьми бяглыми…

Но болезнь великого князя не отступала. Правая сторона тела, в том числе рука и нога отказывались подчиняться. Король с трудом передвигался по комнате. В таком тяжелом состоянии в начале мая он вернулся в Вильно. Здесь его стали усиленно лечить. Матвей Блонья, каноник гнезненский, врачевавший короля до этого, был изгнан. По совету Глинского, лечить стал Александр Балинский, слывший алхимиком и врачом. Но его старания еще больше ослабляли короля, а разрешение пить вино ускорило новый удар.

На свой страх и риск Елена Ивановна вместе с канцлером Ласким прогнали и этого доктора. Больной король даже с помощью слуг уже не мог передвигаться и все время лежал в постели.

Последние недели жизни короля и великого князя были омрачены событиями, связанными с Михаилом Глинским, которого государь искренне любил и уважал. Это доверие к русскому человеку Александра возбуждало страшную зависть у литовских магнатов. А необузданный характер Глинского только разжигал эту зависть, доводя ее до вражды. Этим обстоятельством воспользовались и польские вельможи, вошедшие в пику королю в тайные сношения с литовскими панами-католиками и подстрекавшие их к смутам. В борьбу оказались втянутыми Ян Заберезский и епископ Войтех Табор.

Князь Михаил Глинский затмевал собою других панов литовских и полностью овладел доверием Александра. Владея обширными землями и замками — почти половиной всего государства — он легко добился поддержки многочисленных приверженцев, преимущественно из русских. Такое могущество возбуждало у остальных литовских панов не только сильную зависть, но и опасение, что он овладеет Великим княжеством Литовским и перенесет его столицу в Русь. Ожесточение достигло высшей степени, когда великий князь по просьбе Глинского отдал родственнику Глинского Андрею Дродже город Лиду, отняв его у зятя Яна Заберезского Ивана Ильинича. Этот обратился с жалобой к панам литовским, епископу Виленскому Войтеху Табору, воеводе виленскому Яну Заберезскому, воеводе трокскому Станиславу Яновичу, старосте жмудскому Станиславу Глебовичу, которые, возводя Александра на престол Великого княжества, взяли с него обязательство не отнимать волости ни у кого ни в коем случае, кроме преступления, заслуживавшего лишения чести и жизни. Основываясь на этом, паны не допустили Андрея Дроджу до староства лидского и возвратили его Ильиничу. Александр сильно рассердился на панов. Глинский, разумеется, старался еще больше распалять его гнев. Любую встречу с королем он, подражая римскому сенатору Катону, начинал со слов: пока эти паны в Литве, до тех пор не будет покоя в Великом княжестве…

Король не выдержал и сказал:

— Так что делать будем, подскажи…

— Скоро состоится сейм в Бресте. Можно схватить всех и предать смерти…

Разговор короля и Глинского был с глазу на глаз. Да только и королевские стены имеют уши. О плане стало известно польскому канцлеру Ласкому. В результате паны в Брестский замок не пошли. Чувствуя свое бессилие, король отнял у главного врага Глинского Яна Заберезского Трокское воеводство, а Ильинича велел схватить и посадить в тюрьму. Всем другим панам запретил казаться себе на глаза.

Но через несколько дней более десяти польских вельмож пришли к королю. В их числе был и пан Смилга, наставник и креститель Александра, и престарелый пан Ржеуский, его преемник от купели. Просьба была краткой:

— Просим, ваша милость, простить литовских панов…

Король согласился: разве откажешь…

В таких условиях — поражений и политического разброда — в начале 1505 г. проходил сейм в Бресте. На нем воочию проявились две группировки: Яна Заберезского, принимавшего участие в заключении Мельникского договора, и Михаила Глинского с соратниками, пользовавшимися поддержкой Венгрии. Противники растущего влияния Глинского епископ Альберт Табор, Ян Заберезский, Станислав Кезгайло, Станислав Кишка и Станислав Глебович были жестоко усмирены. Табор и Заберезский были удалены из рады панов. Сторонники Михаила Глинского были вознаграждены. Николай Радзивилл получил подтверждение на все имевшиеся у него владения, его сын стал тракайским воеводой, жемайтский епископ Мартын получил поместье Сурвилишки, отнятое у брата виленского епископа Табора.

Но даже расколотая на группировки высшая знать Великого княжества нашла в себе силы противостоять аннексионистским устремлениям Польши. Тем белее, что и сам фаворит Глинский склонялся к защите литовской государственности, а не к политической карьере в Польше. Подобная позиция не только сплачивала вокруг него панов-единомышленников, но и вызывала уважение у оппонентов. Все это повлияло на ход сейма в Бресте. Главным его результатом стал отказ от унии с Польшей. Сейм не утвердил Мельникско-Петрковский договор. Репрессированных Александром литовских магнатов поддержали польские сенаторы. И уже осенью 1505 г. на гродненском сейме в раду панов были возвращены епископ Табор и Иван Заберезский. Последний вновь получил должность великого маршалка.

В один из жарких июльских дней Елена вместе с Ласким пришла к королю. Он, почувствовав их замешательство и даже встревоженность, сказал:

— Что случилось? Говорите откровенно, всю правду…

Переглянувшись с королевой, Лаский сказал:

— Ваше королевское величество, мы тоже посчитали, что ты должен знать все… До нас дошли слухи, и, похоже, они подтверждаются, что полчища сыновей Менгли-Гирея появились в княжестве. То ли уговоры Москвы, то ли нетерпение обогатиться за счет Великого княжества, а скорее и то и другое, подействовали на крымчаков. Татарские отряды под руководством сыновей хана Бетти и Бурнаша напали на Литву и начали ее страшно пустошить. Некоторые поветы татары привели в трепет. Они дошли до Слуцка и Клецка и направляют загоны все далее и далее по территории княжества, в том числе на Новогрудок и Лиду.