Нелли Савенкова - Самоборец

Глинские властвовали в государстве, в недолгий срок их семья стала сильнейшей среди княжеских родов. Но им того было мало: стремясь заручиться властью да влиянием на Ивана в будущем, они избавлялись от своих врагов. После Воронцовых да Кубенского пришел черед Челядниных: зло на них Глинские затаили еще с той поры, когда сами в опале сидели.

Наговорами да подлогами Михаил Глинский добился от великого князя смертного приговора для бывшего конюшего и воспитателя его Ивана Челяднина. Государю с детства везде виделись заговоры, мнилась измена, его легко было убедить в злом умысле того иль другого приближенного. Напуганный рассказом дяди о прегрешениях князя, Иван приказал ободрать Челяднина донага и предать в руки палача.

Да поторопились Глинские с расправой, не дождались отъезда государя. Нечаянно он стал свидетелем при казни: ехал мимо со свитою да придержал коня. Бывший его воспитатель смиренно выполнял распоряжения палача, не проронив ни слова. И даже увидев государя, Челяднин не просил о смягчении своей участи. Ивана поразили кроткие глаза старика, полные слез, почудилась в них такая укоризна, что государь опустил взгляд. С неожиданной дрожью в голосе он повелел помиловать Челяднина и, ударив коня плетью, поскакал прочь.

Но Глинские не оставили своей затеи. Отступившись от старшего Челяднина, они принялись за его наследников — Ивана Дорогобужского да Федора Овчинина — и скоро, происками своими, получили приказ государя казнить молодых князей. Снова Иван, поверив наговорам, отдал на расправу своих друзей: одного посадили на кол, другому отрубили голову.

Все с ужасом ждали: чей черед наступит завтра? на кого укажут Глинские? кому придется проститься с жизнью? Молились о вразумлении великого князя, просили митрополита о заступничестве.

И вот однажды, когда все уже отчаялись увидеть государя правителем земли Русской, он призвал к себе митрополита. В покое с великим князем были дядья его Глинские: видно было, что они очень озабочены происходящим.

Иван ласково встретил Макария, усадил его подле себя и заговорил:

— Отче, бывшие до тебя митрополиты московские венчали меня на княжество, наставляли, помогали в делах государственных, ибо вовсе мал остался я по кончине отца да матери моих. После они были мне заступниками пред алчущими боярами. Не таясь, сказывали мне о неправдах да обидах. Ныне хочу услышать от тебя, отче: все ли делаю, как надобно, как пристало то князю великому?

Макарий молчал. Иван пытливо взирал на него и ждал ответа. Что с государем содеялось? — размышлял митрополит. Впервой о деяниях своих помыслил да правду услыхать захотел. Вот только готов ли он к правде-то? Иль прогневается? Быть может, Господь Бог милость свою явил — вразумил государя? Надобно правду молвить, решил святитель. Коли не он, митрополит Московский, то кто еще истину откроет, конец положит злодеяниям да мукам людским? Решившись, Макарий заговорил:

— Государь, отрадно мне, что ты мыслишь о поступках своих. Много зла ныне творится: наместники твои в городах людей обижают, бесчинствуют, убивают… Дворяне твои на Москве подлый люд конями топчут. Стенания да проклятия по земле Русской слышатся! А ты, государь, управление государством своим вверил в руки корыстолюбцев да клеветников…

При последних словах Михаил Глинский попытался было воспротивиться, подскочил к митрополиту, да Иван повелительным жестом остановил его. Замер Глинский, не решаясь окоротить Макария.

— Клеветников! — возвысил тот голос. — Добрых слуг твоих оклеветали, заговорами да мятежами тебя стращают. Сами же только и мыслят, чтобы власть в руках своих удержать да тебя подалее от Москвы отослать.

— Мыслишь, надобно мне на Москве сидеть, — уточнил Иван, — самому править?

— По обычаю отцов да дедов твоих, Иван Васильевич, великокняжеский престол здесь, оттого Москва столицей и называется. Тебе власть Богом дадена, не упускай ее из рук своих.

— А Дума боярская? — спросил Иван.

— Дума тебе в помощь сбирается. Ты же первый властитель Руси, — изрек Макарий и, подумав, добавил: — Да еще… Надобно бы тебе, Иван Васильевич, венчаться на царствие, как то сделал древнейший прадед твой Владимир Мономах.

— На царствие? — с сомнением поглядел на него Иван.

— На царствие, — подтвердил Макарий. — Хватит тебе, Иван Васильевич, бояр слушаться. Государем самодержным надобно становиться. Мономах-то, помирая, наказал хранить всю царскую утварь без употребления, покуда не явится на Руси достойный да могущественный государь. И ныне лежит все в сохранности — бармы царские да венец. Шапкою Мономаховою венчались на великое княжение, и ты в ней стоял, Иван Васильевич.

Глинские, переглядываясь, молчали.

— Благословишь, стало быть, отче, на царствие? — заключил Иван.

— Благословляю именем Отца Небесного! — торжественно осенил его крестом Макарий. — И еще надобно, государь…

— Чего еще? — живо осведомился Иван.

— Жениться тебе надобно, — посоветовал митрополит. — О продолжении рода своего помыслить, Иван Васильевич.

— Надобно — женюсь, — согласился тот. — Скажи, на ком? Где невесту искать?

— В иных царствах поищем, — тут же подхватился Михаил Глинский. — Коли царем станешь, преемником власти монархов Цареградских, достойная тебя жена из царского же роду быть должна, не менее.

— Что ж, поищите, — заключил Иван. — Теперь бояр зовите, всех, даже и опальных: я милость окажу — прощу их. Пусть соберутся все, волю свою им скажу. Тебе, отче, спасибо за правду, горька она, да верна. Конец пришел странствиям моим, сам править стану. Как говоришь, отче, достойный да могущественный государь должен явиться? Так уж и явился, пожалуй?..

Выйдя от великого князя, митрополит на радостях поспешил в Успенский собор отслужить молебен, чтобы ниспослал Господь милость свою на государя да укрепил его в решении.

Оставшись наедине с племянником, дядья Глинские кинулись ему в ноги.

— Государь! Иван Васильевич! Не вели казнить! Без злого умысла неправду чинили…

— Об государстве пеклись! Прости ты нас за ретивость…

— Ну-ну… — Иван растерялся от их напора, злость прошла, осталась лишь досада. — Отныне сам править стану.

Прощаю вас: я не меньше вашего виновен — легко гневаюсь, доверяясь неправде. Вы ж меня более на душегубство не толкайте, сперва разбирайтесь по совести, после мне сказывайте. Теперь ступайте, мне о многом помыслить надо. В Приемной палате свидимся.

Приемная палата наполнилась созванными князьями да боярами, духовенством с митрополитом во главе. Опальные недоверчиво косились, настороженно ожидая подвоха. Но государь, выйдя к ним, смиренно покаялся в немилосердии, обещал скоро не казнить, розыск чинить по совести да по вине наказывать, не свыше. После объявил собравшимся свою волю: венчаться на царствие да управление государством взять в свои руки.