Майт Метсанурк - На реке Юмере

Все рассмеялись.

Отхлебнув из кувшина глоток, кузнец насмешливо добавил:

— Все же приятно иной раз полежать на шкурах вместе с друзьями. Да и вообще... Оттого-то вы так храбро и сражаетесь с врагами!

— Мудрость, которой ты научился в Риге, не го­дится здесь, в Мягисте, — пренебрежительно заметил Киур.

Лемби внимательно слушала и смотрела то на одного, то на другого; выражение ее лица говорило о том, что она пытается понять, кто прав.

— Мужчина, пока он молод и силен, жаждет борьбы, — заметил Ассо. — Если кто-либо нападет на него, чтобы ограбить и потом жить себе припе­ваючи, придется ведь дать отпор. Как же иначе?

— Тот не мужчина, кто стерпит это! — сказал Велло.

— Тот уж пускай сам идет к другому в рабы, — добавил Киур.

— А не нападет на вас враг — сами пойдете на него, — заметил кузнец. — Чтобы убивать и грабить! Чтобы жить припеваючи на захваченное добро!

— Мы и своим трудом проживем, да и добра нам хватает, если его не грабят, — вставил Ассо.

— Да, портит Рига людей. Кузнец каждым своим словом подтверждает это, — произнес Велло.

— Эти рыцари и крестоносцы, что приехали изда­лека и живут с награбленного, — хуже чумы! — взволнованно сказал Киур.

Кузнец, отстаивавший великолепие жизни рыца­рей и богатых рижан, остался в одиночестве.

Было далеко за полночь, когда гости разошлись по домам.

В Мягисте прибыл гонец; он при­вез от старейшины Алисте поздравление с победой и пригла­шение на пиршество. Велло ра­душно встретил гонца, велел на­кормить и напоить его, но при­глашение отклонил, сказав в при­сутствии Оття и Малле (они так и не поняли, говорит старейши­на серьезно или шутит), что со здоровьем у него после этой бе­шеной скачки и короткой битвы неважно, приходит­ся растирать жилы и смазывать ссадины. Да и не смеет старейшина маленького кихельконда без край­ней на то нужды легкомысленно покинуть дом, когда под боком у него соседи, которых подстрекают ры­цари. Проберутся они через леса и замерзшие боло­та сюда — тогда неоткуда будет ждать помощи! Чтобы старейшины Алисте и Сакалы могли спо­койно ездить друг к другу в гости, Мягисте всегда должно быть начеку.

Прибыли гонцы и от других старейшин. Они при­ветствовали молодого вождя и хвалили его: он, мол, поступил совершенно правильно, отомстив Кямби. Этот человек давно заслуживал наказания, он был позором и несчастьем для всей округи.

"Теперь все они признают это! — с горечью думал Велло. — А раньше радушно встречали этого граби­теля с большой дороги, распахивали перед ним две­ри своих домов, забивали для него самых упитанных телят, угощали его лучшим медом и приказывали самым красивым девушкам парить его в бане! И сами ездили к нему в гости — и в жесточайший мороз, и в распутицу, только бы урвать от его щедрот и полюбоваться великолепием его жиз­ни!"

До Велло дошло и мнение Лембиту о походе в Саарде. Старейшина Лехолы очень гневался: снова междоусобица! Снова один кихельконд напал на другой, и снова один старейшина убил другого! Мо­лодые, оказывается, не умнее стариков, и сыновья — не умнее отцов! А когда нападет враг, сосед тщетно будет звать на помощь соседа! Возможно, Кямби действительно плохо обращался с женой, но ведь не начинать же из-за этого войну! Возможно, женщины в Саарде повздорили и даже подрались, но не идти же с дружиной улаживать их дела! Ясно, в Мягисте на месте старейшины — драчливый юнец!

Так думал Лембиту. Велло вскипел, услышав это. Конечно, кое-что в слухах, прежде чем они дошли до Велло, могло быть преувеличено, кое-что иска­жено, но все же нечто в таком роде старейшина Лехолы сказал.

"Возможно, он поступил бы по-другому, а я по­ступил так! — мысленно воскликнул Велло. — Я ду­маю своим умом и чувствую своим сердцем! И мой ум и мое сердце иные, чем у старейшины Лехолы! А ему надо бы отличать войну от войны! Что ж, каж­дому из нас еще представится случай показать свой ум и отвагу, свои победы и поражения!"

Однажды ночью, когда слуги и служанки спали, Велло, поставив на страже Вайке и Малле, перенес с помощью Кахро и Оття все захваченное в Саарде добро в хлев и спрятал под навоз. Пусть лежит там до той поры, пока не стает снег и не просохнет зем­ля. Тогда можно будет найти тайник понадежнее, где-нибудь на песчаном склоне холма.

После нескольких дней колебаний Велло решил начать борьбу с Рыжеголовым. Что там окажут со­противление и приказов его не выполнят — в этом он был уверен заранее.

Сперва он решил послать к Рахи только Оття с двумя слугами, чтоб они отобрали барана и переда­ли его бедняку.Отть, угрюмо глядя в сторону, выслушал при­каз, засопел, сплюнул разок в снег и пробормотал:

— Что ж, придется идти!

Спустя некоторое время — старейшина как раз обедал у себя в комнате — Отть вернулся, кинул в угол на лавку меховую шапку, сел и сказал:

— Сходил.

— Барана увел?

— Мало людей дал... кроме ругани там ничего не получишь, — ворчливо ответил Отть.

— Так ведь Рахи не саардеский Кямби, чтоб на него с полсотней людей идти, — рассердился ста­рейшина.

— Лучше уж пойду в Саарде или за Салаци, под Беверину или Сатезеле, чем в это гнездо Рыжеголо­вых... Одному из слуг разодрали голень. Сам зна­ешь, какие там псы.

— И ты допустил? — воскликнул старейшина.

— Какое там!.. Двух псов прикончили... Ни слова не сказали, но за копья и топоры схватились.

— А вы?

— У нас не было приказа драться.

— А будь он? — испытующе спросил старей­шина.

— Убил бы его, этого Рыжеголового. Поганая об­разина!

Велло встал, его не смутила строптивость Рахи. Теперь был повод действовать покруче.

С момента победы в Саарде он жаждал схваток.

— Поди отдохни! Кахро позовет людей Киура, мы кликнем своих, ну а топоров нам не занимать. Еще не наступит вечер, как баран будет доставлен бед­няку. А за то, что Рахи сопротивлялся, и за то, что его псы разодрали слуге ногу, прихватим еще двух коров. Дадим тем, у кого нет ни одной, — распалил­ся Велло.

Отть покачал головой, покряхтел, но ничего не сказал.

Спустя несколько часов во дворе старейшины со­бралось пятнадцать человек. Им выдали оружие, которое они сунули за пояс; ни копий, ни луков, ни стрел с собой не взяли.Кахро шагал впереди, остальные — по двое в ряд — за ним. Велло и Отть, глядя им вслед, улы­бались, но на душе у обоих было тревожно — как-то их встретит Рахи?

Оставшись во дворе, они занялись хозяйством, од­нако частенько поглядывали на ворота, прислуши­ваясь: не раздастся ли со стороны дома Рыжеголо­вого лай собак?

Люди вернулись примерно через час, ведя на при­вязи барана и двух упитанных коров. За ними шел Кахро, поддерживаемый слугами; худое смуглое лицо его было воскового цвета. В Кахро, когда он входил во двор Рыжеголового, кинули из-за угла несколько копий, и одно из них угодило ему в плечо.