Майт Метсанурк - На реке Юмере

— В деревне уже не таясь говорят об этом. Кто победнее, те будто бы за Ассо. При нем, мол, не станут строить укрепления, он отдаст тем, кто нуж­дается, всю добычу, что захватили в Саарде...

— Вот как! — произнес Велло и его руки, обни­мавшие плечи девушки, упали.

Дальше они шли молча.

"Хитро задумал Рахи: подсовывает самого старого и во всех отношениях честного сельского старейшину — выбирайте его старейшиной Мягисте. Сам Рахи, дескать, ничего не хочет, разве что красть силки и грабить торговцев. Ему достаточно, что меня отстранят, а кто-то другой, при его, Рахи, поддерж­ке, займет мое место. А коль скоро он поможет Ассо стать старейшиной, то обязательно протянет руку за Лемби..."

Так думал Велло, возвращаясь ночью домой. Он не замечал уже рядом с собой Вайке, не видел зари, пламенеющей на северном небосклоне.

В последующие дни он несколько раз порывался пойти к Ассо, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз, как мужчина с мужчиной. Ведь завещал же ему покойный отец советоваться с этим пожилым и ум­ным сельским старейшиной. Мудреца в Мягисте так и так нет, с кем же еще поговорить! У кого спросить совета!

Но к Ассо он все же не пошел, решил обойтись своим умом.

Однажды, идя кустарником, Велло встретил на уз­кой тропке сына покойного, всеми уважаемого муд­реца. Этот человек, одних с Велло лет, избегал про­селочных дорог и не бывал там, где многолюдно. Он предпочитал сделать круг в несколько миль, лишь бы не встретить кого-либо из селения. Он при­творялся, что живет отшельником, так как слыхал, будто мудреца не должны видеть там, где видят всех. Он усердно создавал себе ореол отшельника, но от Малле Велло знал, что Лейко — так звали мо­лодого "мудреца" — под покровом ночи тайком по­сещает семьи, где можно узнать новости со всех семи селений, и жадно, с большим интере­сом, впитывает в себя всякие слухи. Известно было также, что язык его во время этих посеще­ний работает с исключительной быстротою и что по болтовне равного ему в Мягисте не сыс­кать...

Его кормила жена, которая только и делала, что ходила и твердила про "мудрость" своего мужа, про то, что он сказал вчера и что изрек третьего дня. Куда бы она ни пришла, ее никогда не отпускали с пустыми руками: не может же "мудрец" сам рабо­тать. Как только он начнет работать, так сразу же уподобится остальным смертным.

— Если ты не очень спешишь, посидим здесь, в ольшанике, на камне, — сказал Велло приветливее, чем ему хотелось бы, и даже в несколько шутливом тоне, так как не допускал, что с Лейко можно разго­варивать как с мужчиной.

Лейко слегка усмехнулся, показывая этим, что не чувствует себя задетым, и ответил, опираясь на камень.

— А старейшине не жалко средь бела дня тратить свое дорогое время?

— Отчего ж — тратить? Ведь я беседую с сыном старого мудреца Мягисте. Может, приберег он для меня что-либо из отцовского наследства?

— Мудрецы бедны. Мудрецы всегда бедны, — по­спешно ответил Лейко, выражением лица стараясь подчеркнуть значительность сказанного.

— Стараются быть бедными?.. Намеренно?.. Но почему?

— Тогда им некого бояться. Ни латгала, ни ли­товца, ни рыцаря.

— Выходит, мудрецы бедны из трусости?.. Чтоб не надо было бояться грабителя? Но ведь труса делают рабом?

— Мудрецу не страшно это. Он знает, что и раб может быть богат. Мудростью.

— Это верно, — согласился Велло. — Мудрецы могут быть беспредельно богаты мудростью... На­столько, что ее хватит и детям и внукам?

— Мудрецы учат своих детей не расточать бо­гатство родителей.

— Хранить его только для себя? Прятать куда-либо под пень или под камень?

— Можно и поделиться, но только с теми, кто достоин.

Велло понимал, что разговор превращается в сло­весную игру, от которой ему всегда делалось не по себе, но тем не менее он продолжал:

— А достоин кто? Лишь мудрецы? Но им оно не нужно.

— Мудрость никогда не обременит мудреца, — ухмыльнулся Лейко.

— Если у меня есть лишние семена, я дам тем, у кого их не хватает. Это моя обязанность — помо­гать нуждающемуся. А есть ли обязанности у муд­реца?

— Есть, Очень большие обязанности.

— Перед кем?

— Перед самим собой.

— Но не перед другими?

— Не будет мудрым и не сохранит мудрость тот, кто не живет для себя. Любой стал бы мудрецом, живи он для себя, один, подальше от толпы. Копи он лишь для себя.

— Ну, а придет враг — защищать себя тоже бу­дешь в одиночку? — поинтересовался старейшина.

— Из-за меня враг не придет. У меня нет такого имущества, на которое он позарился бы, — важно ответил Лейко, нахмурив брови.

— Но у других есть имущество, и поэтому враг придет.

— Пусть приходит! Кто велит им копить иму­щество.

— Но ведь ты-то живешь благодаря их имущест­ву! — воскликнул Велло. — Тебе не должно быть безразлично, цело оно или его разграбил враг. А кроме того, и тебя может поразить случайная стрела.

— Мудрецы не боятся смерти.

— Не боятся?

— Кто может сказать, что в загробном мире ху­же, чем здесь, земле? — многозначительно спро­сил Лейко.

— Хуже, лучше ли, но и птице, и зверю, и чело­веку дорога жизнь... Однако оставим пустой спор. Я хочу спросить тебя, потому что ты сын мудреца: против меня строят злые козни, очень злые — что мне делать?

Лейко сделал умное лицо и ответил несколько таинственно, но, как всегда, бойко:

— Ничего! Ровно ничего!

— Ничего?

— Потому что тот, кто строит злые козни, не ста­нет мудрее. Не станет, даже если осуществит их!

— А если бы стал?

— Вот это было бы опасно. Очень опасно, когда враг становится мудрее. Ох, нехорошо это.

— А если эти злые козни будут стоить мне жиз­ни?

— Враг не станет от этого мудрее! Нисколько!

— Знаешь, Лейко, сын мудреца, — вставая и с ве­селым смехом хлопая его по плечу, молвил Вел­ло, — с тобой разговаривать — ума поднабраться, конечно, можно, но, пожалуй, это будет опасно для тебя, так ведь? В Мягисте окажется два муд­реца. Опасно еще и потому, что вдруг я, старейши­на Мягисте, начну, подобно тебе, держать мудрые речи. Да сохранят меня от этого боги и духи! Луч­ше пусть каждый из нас идет своей дорогой!

Отть не работал в поле. Взяв в подмогу нескольких слуг, он плотно, один к одному, укла­дывал камни в фундамент но­вого дома, заполняя щели смесью глины и гравия. На бе­регу Вяйны ему довелось ви­деть, как строят мастера, при­бывшие с юга или запада, бы­вало, он и сам строил, и теперь хотел показать Велло и всему Мягисте, каким должно быть жилище старейшины. Он был скуп на слова, когда дело касалось его ра­боты, и никому не открывал своих планов. "Увиди­те!" — говорил он тем, кто спрашивал. Даже сам Велло не имел точного представления о своем бу­дущем жилье.

— Пусть приходят торговцы из Риги и пялят гла­за. Пусть поглядят, что и здесь умеют строить! — хвастался он иной раз перед старейшиной.