Майт Метсанурк - На реке Юмере

— Мне не раз окропляли голову, — ответил Отть, опускаясь на каменную скамью рядом со старейши­ной и поглаживая рукой бедро.

— И — ничего? Или, может быть, поэтому и охро­мел? — полушутливо продолжал выспрашивать ста­рейшина.

— Мужчине эта вода нипочем. А вот женщины... Иные от нее словно ума лишаются. Впрочем, и муж­чины, кто послабее... Кое-кому из молодых ливов напялили черные балахоны, обучили их по-иност­ранному, и стали они тогда нести околесицу — все про бога да про небо. А нога что! Угодило враже­ское копье. За Вяйной дело было, мы тогда вместе с рыцарями ходили в Литву грабить, убивать и окроплять людям головы крестильной водой. А мо­жет, то было и в Земгалии.

— И откуда у этих черноризников такая смелость берется? — спросил старейшина, поднялся с камня и принялся шагать взад и вперед по траве.

— Хитрость ты принимаешь за смелость, — на­смешливо сказал Отть. — Чего им бояться, если за спиной у них железные рыцари. Не дрогнет крест, коли позади — меч.

— Однако этого черноризника могли убить здесь...— Что ж, нам отплатили бы за это во сто крат.

— Мертвого этим не воскресишь.

— Они верят, что человок воскресает из мерт­вых, — заметил Отть.

— А ты веришь? — спросил Велло, останавливаясь перед Оттем и глядя ему в глаза.

— Право, не знаю, как уж там с этим... — нехотя ответил Отть и, помолчав, добавил: — Да и им-то откуда знать?! Старые сказки, как и у нас... Да, эта крестильная вода портит иного человека, если ее тотчас же не смыть. Сразу превращаешься в раба. Любой бьет тебя, мучает, отнимает твое имуще­ство, а ты и не противишься. Даже чувствуешь радость, и все потому, что надеешься быть много­кратно вознагражденным на небе. Из-за этого ры­цари и посылают вперед черноризников: окропите, мол, людям головы крестильной водой, сделайте на­род покорным, послушным, чтобы он готов был рабо­тать на нас.

Велло не принимал всерьез каждое слово Оття, но появление патера встревожило его. Можно не со­мневаться, что там, в лачуге хромой Рийты, он окро­пит голову Лейни и речами своими собьет ее с толку.

Однажды вечером, после захода солнца, когда Велло сидел невдалеке от своего строящегося дома, — уже немало толстых бревен было по углам скреплено шипами, — со стороны леса показалась Вайке. Она шла быстрым шагом и прошла бы мимо, не останови ее старейшина.

— Поди сюда, сядь, — сказал Велло, указывая ей место рядом с собой.

Вайко была без платка, темные волосы заплетены в две косы, свисавшие вдоль спины. Маленький рот был плотно сжат, словно она с трудом сдерживала жар, сжигавший ее тело и душу. Вайке села рядом со старейшиной, их плечи соприкоснулись.

— Ты дрожишь? — спросил Велло. — Тебе холодно?

— Нет, мне жарко, — смущенно ответила де­вушка. Велло понял ее.

— В лес с девушками и парнями ходила? — про­должал выспрашивать он.

— Нет, я была в роще.

— Опять молилась?

— Остерегайся Рахи... — прошептала Вайке.

— Как же мне остерегаться? — сказал Велло. — Хожу, куда надо ходить, делаю то, что надо делать. Вот и все.

Вайке покачала головой.

— Ты патера не боишься? — спросила она, по­молчав. — Он тут бродит ...

— Что мне патер, — ответил старейшина. — Он больше опасен женщинам. Настоящие мужчины не станут слушать его.

— По вечерам у хромой Рийты собирается много женщин. Лейни и Марья слушают его там дни и ночи. Он говорит, мешая язык ливов и наш, но понять его все же можно. Сказал, что будет судный день и наступит конец света. Тогда всех некреще­ных бросят в море огня, и они будут вечно гореть там. Раздастся страшный гром, и на всех, кто не дал окропить себя крестильной водой, с неба низверг­нутся огонь и смола.

— Неужели ты не понимаешь — все это гово­рится, чтоб запугать! — рассердился Велло. — Чтоб мы дали окрестить себя и не сопротивлялись рыца­рям, когда те вместе с крещеными латгалами при­дут грабить нас!

— В селении Юойвитса какой-то раб сказал, когда хозяин ударил его: "Быть вам в аду, там вам стори­цей отплатят за наши страдания. Сгорите в смоля­ном озере!" Этот раб тоже ходил по вечерам слу­шать патера, — сказала Вайке.

— Рабам и слугам следовало бы запретить слу­шать россказни этого волка в овечьей шкуре, — про­молвил Велло, не скрывая досады.

— Тем больше они будут стремиться к нему, — робко заметила Вайке.

— В том-то и дело, — согласился Велло.

День отдохнув и попраздновав, женщины и те из мужчин, кто послабее, вооружившись сер­пами и ножами, принялись сре­зать молодой кустарник, осталь­ные, взяв топоры, стали валить деревья потолще на подсеке, оставленной полтора десятка лет тому назад под залежь. Теперь эта земля годилась под пашню. Самых же крепких в селениях мужчин послали рубить старый лес, чтобы расчистить землю под новые поля. Так хотел Велло, и сельские старейшины согласились с ним; вместе они наметили склоны холмов и пригорков и другие отлогие места, где можно было бы валить лес.

Рубка леса продолжалась с неделю; топоры у мужчин затупились, ладони потрескались от бес­численных мозолей, спины одеревенели. В эту пору солнце поднималось наиболее высоко, и поэтому решено было дня два передохнуть, отпраздновать день летнего солнцестояния и набраться сил для предстоящего сенокоса.

На этом празднике Велло хотел встретиться с Лемби, и если девушка будет благосклонна к нему, положить конец домогательствам Рахи и в скором времени торжественно поехать свататься.

В первый день праздника парни и девушки весе­лились с утра на горке у качелей; быть может, среди них была и Лемби. Но подобало ли старейшине искать ее там или уводить от других? Возможно, около нее Рахи — тогда снова все может кончиться грубой перебранкой, если не чем-либо более серь­езным. Правда, нынче, как и в прежние годы, Велло хо­дил на игры молодежи, качался на качелях, танце­вал с девушками, участвовал в играх, но оставался там недолго. Он заметил, что при нем смолкает ве­селый шум, люди начинают разговаривать тише, поют чересчур уж стройно, сдерживают веселье, робко посматривая на него, старейшину Мягисте. Только кое-кто, очевидно сторонники Рыжеголового, завидев Велло, начинали шуметь и орать, будто его здесь и не было.

Велло нелегко было попросить Малле сходить к Ассо и тихонько, чтобы никто не услышал, угово­рить Лемби прийти завтра в ближний лес, к размы­тому водой песчаному холмику на берегу ручья. Пусть придет туда в полдень одна или в сопровож­дении верной служанки.

Велло проговорил все это, не глядя на сестру. Малле снисходительно улыбнулась и пошла выпол­нять поручение брата.

Но еще прежде, чем она вернулась — солнце на северо-западе как раз начало опускаться за зубча­тый гребень леса, — во двор старейшины завернул отряд всадников. Впереди ехал сам старейшина Алисте — Ряйсо, грузный и бесформенный, как на­спех набитый мешок, с толстыми, отвислыми ще­ками, серо-синими маленькими глазками, глядя­щими пронзительно и самоуверенно. За ним, верхом на вороном коне, покрытом полосатым ковром, ехала дочь старейшины — Урве; узорчатая шаль лежала на ее плечах, а длинные концы украшенного красно-синим шитьем платка на ее голове спуска­лись на спину лошади. Как и всегда, Урве высоко держала голову и смотрела сверху вниз, словно со­бираясь отдать приказание. За ней следовал десяток хорошо вооруженных всадников; поблескивали железные ободки на их головных уборах, сверкаю­щие острия копий были устремлены вверх; за спи­нами у мужчин висели большие, туго набитые мешки.