Майт Метсанурк - На реке Юмере

— Слава Иисусу Христу! Аминь.

Велло, не зная, что ответить на это, желчно про­ворчал:

— Говорили, будто добр и милосерден этот бог крещеных и его сын!

— Он добр и милосерден ко всем, кто крещен и кто верует в него, — с достоинством ответила Лей­ни.

— А-а! — протянул Велло и добавил насмешли­во: — Мы порубили им головы и порубим еще! Ми­лосердный бог не защитил их.

Он уже было пошел, но вернулся и с издевкой спросил у сестры:

— Так что там говорит твоя вера о любви к ближ­нему?

— Люби ближнего, как самого себя, — ответила сестра.

— Я хочу поговорить об этом с патером. Когда этот черноризник снова притащится сюда, пошли его ко мне! — повелительно сказал Велло.

— Он не пойдет к тем, кто высокомерен душой.

— Тогда я прикажу, чтоб его схватили и привели ко мне! — воскликнул Велло с нескрываемой нена­вистью.

— Не навлекай на свою голову гнева божьего!

— Что ж, посмотрим, на что еще способен этот бог в своем гневе!

"Вполне возможно, что грабежи, убийства и по­жары — проделка бога этих патеров! А может, этот распятый дух хотел утолить свою жажду крови, — думал Велло. — Кто знает!"

Он и с перевязанной головой не мог долго усидеть дома. Вместе с Кахро Велло начал ходить в ближний лес, давал людям указания, подбадривал их в даже шутил.

Скоро у каждого будет кров — конечно, не бревенчатый дом, но хоть шалаш, а то даже два или три.

Велло уже настолько окреп, что по вечерам мог ходить к Ассо, и вдвоем они до полуночи просижи­вали на лавке у стены; нетронутый кувшин с медом стоял между ними. Редко кто-нибудь из них ронял слово — они и так хорошо понимали друг друга.

Оба часто думали о Лемби и гадали о ее судьбе. Где она — за рекой Койвой в каком-нибудь латгаль­ском селении, в Толове, Росоле, Вынну, а быть мо­жет, и в самой Риге? Остаться со своей добычей где-либо поблизости этот Рыжеголовый едва ли ре­шился бы.

— Не отправиться ли нам на поиски? — заметил как-то Велло.

Но Ассо посчитал этот вопрос не достойным отве­та. Никому не следует отправляться сейчас в зем­лю врагов! Другое дело — летом, когда снова по­явятся торговцы: те могли бы тайком разузнать кое-что.

Одно немного утешало обоих: Рыжеголовый все­гда слушался Лемби. Может, и теперь слушается. Хоть и не отпускает, держит в заточении, но ника­кого зла причинить не осмеливается. А увидит, что девушка не покоряется, не хочет быть его женой, — может, и совсем освободит!

Надо же было чем-то утешаться.

Из Сакалы пришли новые вести: оправившись по­сле первого испуга, старейшины послали к латгалам гонцов разузнать, как там и что, и нельзя ли, мол, теперь жить в мире? Латгалы великодушно от­ветили, что их руки устали разить сакаласцев и раньше чем через год им едва ли захочется взяться за меч и топор. К тому же и добычи им на год хва­тит. Таким образом был заключен мир до зимнего солнцестояния следующего года.

Услышав это, Велло вскипел. О, будь у него люди, он предпринял бы карательный поход против Сака­лы, изгнал бы оттуда всех старейшин, этих трусли­вых, беспомощных, жадных, скаредных людей, и заменил бы их теми, кто достоин называться муж­чинами.

Серые сумерки, окутавшие Сакалу, как яркий луч пронизала весть о старейшине Лехолы — Лембиту. Во время набега латгалов он был в Виру и Рявале. Он ездил туда, чтобы предупредить тамошних ста­рейшин об опасности, которая, подобно грозовой туче, надвигалась со стороны Вяйны. Услышав о вторжении кровожадных и алчных до добычи вра­гов, он спешно вернулся домой и стал собирать дру­жину. Однако гонцы сакаласких старейшин уже отправились заключать мир.

"Что ж, пусть через год, вместе с Лембиту!" — утешал себя Велло. Он обойдет тогда все земли за рекой Юмерой и Койвой, будет ходить из селения в селение и из города в город — уж где-нибудь он настигнет Рыжеголового. И тогда посмотрим, защи­тит ли его христианский бог!

Но об этом он пока не решался говорить ни с Ас­со, ни с Оттем.

Отть был мрачен и порой зло покрикивал на слуг и женщин. Невзирая на боль в бедре, он сновал по двору и по дороге, нигде не присаживаясь и ни с кем подолгу не разговаривая.

— Здесь жизни не будет! — с горечью сказал он как-то, обращаясь больше к себе, чем к Велло. — Надо бы податься со всем народом куда-нибудь в другое место. За топи и болота, подальше на север, за море!

— Там, сам знаешь, финны, — ответил Велло. — Там нам не хватит места.

— Еще дальше на север, — заметил Отть.

— Там живут карлики, у них песья морда и че­тыре глаза — ни один человек там жить не может! — припугнул его Велло, однако спросил у подошедше­го Кахро, не слышал ли он о людях с песьей мор­дой.

— Моя мать даже видела их, — ответил Кахро. — Зимой они иной раз проносились по снегу в Уганди и Вайгу.

— Нет, здесь жить невозможно, — не унимался Отть. — Латгал обнаглел, потому что за спиной у него рыцари и бог патеров. Захочешь наказать его — на тебя пойдет рыцарь. А с ним нелегко драться!

Поздними вечерами Велло не лежалось в бане, и он уходил в священную рощу. Сидя под старыми де­ревьями на снежном холмике, он слушал таинствен­ные голоса ночи. Небо было бездонно черным, и звезды сияли на нем подобно золотым песчинкам. Иные сверкали ярко, и Велло казалось, будто лучи, тянущиеся от этих звезд, хотят поведать ему тайну.

Велло отыскал на небе Полярную звезду и стал глядеть на нее. Ведь сказал же старый мудрец от­цу: надо держаться за то, что никогда не сдвинется с места.

Мудрец говорил также, будто и в человеке есть нечто такое, что всегда остается неизменным, и за это надо держаться.

На пути в рощу Велло иногда встречал Вайке, и тогда они бродили вдвоем, говоря о Лемби. Они строили предположения, где она и что с ней, и на какую звезду она сейчас смотрит.

— Почему я не так красива! — вздохнув, сказа­ла как-то Вайке. — Кто знает, может, Рыжеголовый оставил бы тогда Лемби в покое и взял меня.

— И ты думаешь, я отдал бы тебя ему?! — гнев­но воскликнул Велло. — Пусть ищет для себя жену в стране, где живут люди с песьей мордой, или сре­ди девушек, испорченных рыцарями.

Но тут же миролюбиво добавил:

— Я своей горячностью разгневал богов. Возьми самое лучшее из того, что мы добыли в лесу, Вай­ке, и повесь на ветку священного дерева. Не скупись!

И Вайке пообещала ему сделать это.

К следующему полнолунию на опушке леса уже стоял ряд пло­ских и островерхих шалашей. Хозяева построили вместо до­мов по нескольку таких шала­шей; изнутри и снаружи покры­ли их еловыми ветками, а для очагов отрыли на пожарищах камни.

На месте старого дома Велло выросли три шалаша: один — для старейшины, второй — для Малле и Вайке и третий — для Оття и Кахро. Пониже, у самого ле­са, поставили еще ряд шалашей для слуг. Даже для лошади и коровы — корову дал Ассо — построили шалаш.