Майт Метсанурк - На реке Юмере

— Но ведь с Ригой у нас мир, — ответил старей­шина.

— Ну и что с того, что мир. Поезжай в Вильянди, в Отепя — погляди, встретишь ли там рыцаря или латгальского старейшину... Поезжай в Ригу, по­гляди — разгуливает ли там кто-либо из наших людей. Да и чего мы там не видали?.. Ярмарки есть и в других местах!

Некоторое время ехали молча, а затем Велло по­дробно рассказал Оттю о драке с братом Рахи и по­жаловался на боль в левом боку, под сердцем, в пра­вом глазу и во рту.

— Один зуб, кажется, шатается, а может и больше, — заметил Велло и, силясь пошутить, добавил: — Крепкий орешек попался!

— Какой это орешек! — презрительно сказал Отть. — Застывшее лошадиное дермо, а не орешек!

— А я все же выведал у него кое-что, — похва­стался Велло и стал рассказывать Оттю все, что узнал о Рахи и Лемби.

— Ну и что толку! — рассердился Отть. — В Риге они или в Юкскюле — все одно, их оттуда не воро­тишь!

— Ассо мог бы вызволить Лемби. Ведь у Рахи к Ассо никакой злобы нет. Заплатил бы как следует... Рахи жаден до серебра!

— Не годится для охоты лук, которым с осени до весны пользовался другой, — сказал Отть.

Эти слова отозвались в сердце Велло такой болью, что он долгое время молчал. Он представил себе Лемби в объятиях отвратительного Рахи, и пальцы его сжались в кулаки.

Наконец он произнес сквозь зубы:

— Вышиб бы из него дух!

— Ради этого не стоит ходить за Вяйну, — заме­тил Отть и, помолчав немного, укоризненно спро­сил: — Что ж ты не вышиб дух из этого Рыжеголо­вого?

— Только руки марать!

— Как же так! Он враг, врагом и останется. Ста­нет плодить врагов. Родится у него несколько десят­ков сыновей, у каждого из них — тоже по нескольку десятков, вот и пойдут когда-нибудь целой дружи­ной на Мягисте! Нет, нет! Уж коли враг в руках — надо кончать с ним! Нашим внукам просторнее будет!

Но Велло не слушал мудрых речей Оття. Из головы у него не выходил лук, который теперь не годился для охоты, потому что с осени до весны им пользо­вался другой. И все же он не мог и не хотел верить, что Лемби отдала себя в руки Рахи. Ведь сама же она не раз говорила, что этот грубый, жестокий че­ловек слушается ее, подчиняется ей... Если бы не разбитое лицо, он сейчас же свернул бы на Ригу... Хотя едва ли Отть допустил бы это.

Кахро приложил все свое умение лекаря и знахаря, чтобы старей­шина поскорее оправился. Но левый его глаз был сильно ушиб­лен, опухоль спадала медленно, а когда, наконец, спала, то глаз еще долгое время оставался чув­ствителен к яркому свету и на­ружный уголок его был красен и слезился. Шатавшийся зуб Вел­ло сам вытащил пальцами. Под сердцем он временами все еще ощущал острую боль.

— Я же говорю: не следует трогать дермо рука­ми, — ворчал Отть, видя, как страдает Велло. — Иное дело, если ты можешь вонзить во врага топор или копье, чтоб он и не вздохнул больше.

О том, что старейшине досталось от брата Рахи, Отть не разрешил говорить никому, кроме Кахро и Малле. Он придумал замысловатую историю о на­падении вооруженных разбойников на ярмарочной площади: Велло будто бы один дрался с ними и мно­гих убил.

Днем, сидя или лежа в шалаше, куда сквозь от­верстие величиной с кулак проникали бледные лучи восходящего из-за леса солнца, Велло пере­бирал в памяти оброненные Оттем слова об ис­пользованном луке, словно пес, который от нечего делать мусолит обглоданную кость и грызет ее тем злее" чем больше она обглодана.

Но каждый раз он старался утешить себя мыслью — не всякий согнет этот лук, и уж во всяком случае не Рахи!

Устав от этих мыслей, Велло принимался думать о поездке в Ригу. Что, если отрастить бороду, пере­одеться купцом, захватить с собой шкуры и взять какого-нибудь слугу, тоже изменившего свой облик. Весьма пригодился бы при этом человек, который хорошо знает язык. Или же начать собирать дру­жину, обойти всех старейшин, в первую очередь на­ведаться в Лехолу, к Лембиту, и как только кончится мир с Ригой, отправиться прямо за Койву... И не иначе, как только на конях и вскачь. Пехота может пойти следом и заняться осадой какой-нибудь кре­пости у дороги...

Но согласятся ли на это старейшины? Поля и пашни ближе их сердцу, нежели Вынну и Рига. Они сеют и жнут, радуются, что подрастают стада, на­бивают зерном закрома и ямы — чтоб врагу было что взять, когда он снова перейдет Сяде!.. Нет, ни­кто не станет воевать из-за Лемби!..

Проведать старейшину часто приходил Ассо, при­носил мед и сушеные ягоды. Он не одобрял затеи ехать в Ригу под видом купца; иное дело — идти войной. Но едва ли на это согласятся сакалаские старейшины!

Ассо советовал послать в Ригу человека, который знает язык и которого не сочли бы уроженцем Мягисте. Может быть, ему удастся напасть на след Рахи и вызволить Лемби. А уж дорогу-то на север они всегда отыщут!

Но где найти такого человека? Надо бы пообе­щать какому-нибудь торговцу хорошее вознаграж­дение и дать ему задаток.

Велло готовился к длинному пути. Собираясь на восток, он намеревался через Уганди завернуть на север, оттуда, сделав большой крюк, проехать на запад и, обогнув Алисте, вернуться назад, домой. Уже были подготовлены сани, откормлены кони и подобраны слуги, которым надлежало сопровождать старейшину; дом и хозяйство оставались на попече­нии Оття. Уже был назначен и день отъезда, когда однажды утром пришла Лейни, одетая просто, с благочестиво-серьезным видом, и после слов, восхваляющих Иисуса Христа, молвила:

— Патер пришел.

— Пришел?..

— Ты хотел поговорить с ним...

— Да!.. Скажи ему, что старейшина хочет гово­рить с ним.

Велло произнес эти слова свысока, со скрытой враждебностью. Но вдруг его осенила какая-то мысль, он остановил сестру и просительно сказал:

— Пусть сегодня же придет. Мне надо побеседо­вать с ним.

Возбужденно шагая взад и вперед по скрипящему снегу, он думал с досадой: "Как же мне раньше не пришло это в голову!"

Он хотел было кликнуть Кахро, чтобы послать его за Ассо, но передумал. Лучше поначалу поговорить наедине. Он велел узнать, есть ли в доме свежая копченая дичь, и если нет, то пусть немедленно за­жарят на вертеле тетерку.

Лейни вскоре ушла, а Велло стал дожидаться патера.

Он торопливо отдавал распоряжения Кахро, Оттю и Малле, неоднократно выходил на дорогу, пока не заметил, что стало смеркаться.

А если он не придет сегодня? Не посчитается, что старейшина пригласил его!

Наконец, когда уже совсем стемнело, в шалаш вбежала Вайке и сообщила, что к дому медленно приближается черная фигура, — вероятно, патер.

Вайке осталась у очага зажигать лучины; Малле ввела гостя в дом.

Он медленно переступил порог. Был он с ног до головы в черном, лишь бледное лицо да сухие паль­цы, державшие длинный, достигавший плеча, посох, оставались открытыми.