Майт Метсанурк - На реке Юмере

— А мой отец рассказывал, что все бы ничего, да вот с духами была напасть, — ответил Отть. — Среди бела дня входили и выходили в одну дверь с людьми. Ели из одной с ними миски. А теперь и носа не показывают.

Велло продолжал говорить о давно ушедших вре­менах, однако мыслями находился на пути в Ригу На редкость медленно тянулись дни, и чтоб хоть как-то скоротать время, чтоб скорее дождаться дня, когда явится патер, старейшина дольше обычного беседовал с каждым, кто приходил к нему.

К Лейни он относился теперь дружелюбнее, по­дробно расспрашивал о новой вере и ее провозвест­нике.

Лейни глядела на брата с участием, отвечала на его вопросы, а затем говорила с материнской забо­той в голосе:

— Ты должен позволить окрестить себя! Ради спасения своей души!

— Спасение души — что это? — не без любопыт­ства спросил как-то Велло.

— Это когда человек после смерти попадает на небо.

— Я хочу попасть туда, где мой отец и все мои предки.

— Тогда ты попадешь в ад! — вздохнула сестра.

— Что такое — ад? Где он?

— Глубоко под землей.

— Что там происходит?

— Там вой и скрежет зубовный. Там пылает огонь, который никогда не угасает.

Велло махнул рукой и умолк.

Однажды, оставшись наедине с Кахро, Велло стал сетовать, что скорбь Лейни все еще не прошла, а кре­щение словно околдовало ее... Потом, поглядев по сторонам, он спросил полушутя:

— А не помогло бы ей заклинание или какое-нибудь снадобье?

— Если б то была не Лейни, не сестра старей­шины — помогло бы и то и другое. А теперь при­дется ждать... Ждать, пока не появится молодой толковый парень, который придется ей по душе... Не одна девушка, чей рассудок был помрачен, по­правлялась от этого.

Никогда и никого Велло не ждал так, как патера. Часто, совсем уже поздно вечером, он стоял на дороге за домом и смотрел в сторону леса — не по­кажется ли там запоздалый путник в длинном чер­ном балахоне, с посохом в руке.

Стоило вдруг ночью громко залаять собаке, как старейшина быстро вскакивал с постели, совал ноги в башмаки, ощупью хватал одежду, спешил во двор и, уняв разбушевавшегося пса, выходил на дорогу. Но никого не было видно.

Вскоре дороги совсем раскисли, маленькие ру­чейки превратились в широкие потоки, вышли из своего привычного ложа и разлились среди пойм и кустов. Из селения в селение было не пройти, низ­кие места пришлось завалить хворостом и переби­раться с одного края поля на другой на бревенча­том плоту.

"Когда же наконец все это высохнет? Когда же можно будет снова ходить пешком через Сядеские болота?!" — вздыхая, думал Велло.

Праздничное, победное шествие весны не радовало его нынче, и он с тоской ждал, когда оно кончится. Он даже просил богов послать сухие ветры и жар­кое солнце, чтоб скорее спала вода и подсохли дороги.

Наконец, когда начали палить новину и облака дыма поднялись одновременно с общих пожог всех семи селений, окутав леса на северо-востоке, когда там и сям на пологом склоне холма сквозь дым за­мелькали желтые языки пламени, прибежала запы­хавшаяся Вайке и, бросившись к старейшине, кото­рый в этот момент сгребал шестом дымящийся хво­рост, прошептала ему что-то на ухо.

— В длинном черном балахоне?.. Прошел мимо?.. Почему не задержали его! Эх, вы! — рассердился Велло, бросил шест и быстрыми шагами направился к дому. Вайке побежала вслед за ним.

Малле подтвердила то же самое: патер в черном, до земли, балахоне, с крестом на груди и посохом в руке медленной поступью прошел мимо них. Велло распорядился тотчас же приготовить что-нибудь поесть, а сам вышел со двора и торопливо зашагал по тропинке вглубь леса. Однако вскоре остановился, покачал головой и медленно побрел обратно. Нет, не подобает ему бежать за своим вра­гом. Сам придет, а коли не придет, то... то можно приказать, чтоб привели силой! "Прежде всего я все же старейшина Мягисте, а этот черноризник — наш враг", — сказал себе Велло.

Он не пошел больше на пожогу и остался ждать во дворе: ему не хотелось, чтобы кто-нибудь видел его нетерпение. Он сел под ясенями и стал смот­реть, как тени поворачивают к востоку. Время от времени все как бы меркло вокруг — это облака дыма густым слоем закрывали солнце.

Уже смеркалось, когда во двор вбежала Вайке и дрожащим голосом крикнула:

— Идет!

— Кто? — спросил Велло, прикидываясь равно­душным, но голос выдавал волнение.

— Патер, конечно.

— Пошли его сюда. Принеси меду!.. И погляди, что у вас есть из съестного.

Патер медленно вошел во двор, перекрестился, восславил Иисуса Христа, прислонил посох к стволу ясеня и сел на предложенную Велло каменную скамью.

Велло начал расспрашивать его: какова дорога? Можно ли уже перебраться через Койву и Сяде? Все ли спокойно в Риге?

Произнеся слово Рига, он уже не в состоянии был больше расспрашивать и стал ждать, не расскажет ли гость что-нибудь об этом городе, а заодно и о Лемби.

С кувшином меду в руках вошла Вайке, мужчины пригубили его, и тогда патер медленно и спокойно, с тихой радостью в голосе, стал отвечать на рас­спросы Велло.

— Дороги, милостью божьей, просохли, можно ходить. Через реки перекинуты мосты, а где их нет — переправляются на плотах. Господь повсюду охраняет тех, кто уповает на него. Мир царит в Риге и к северу от нее, где живет крещеный народ.

Патер умолк, и Велло, сгоравший от нетерпения, спросил, чтобы только не молчать:

— Не готовят ли снова войну против нас?

— Мы далеки от всего этого. Мы несем мир и божье благословение всем, — ответил патер.

И Велло не понял, прикидывается ли он смирен­ным или на самом деле душа его кротка. Он стал расспрашивать патера о том и сем, по затем, не в силах больше совладать с собой, спросил приглу­шенным голосом:

— О Рахи что-нибудь слыхал?

— Я видел его, — приветливо ответил патер. — Он поступил на службу к одному рыцарю.

— Этот разбойник и грабитель! — воскликнул Велло.

Патер ничего не ответил на это, и тогда Велло спросил:

— Значит, Лемби не жена Рахи?

— Она под покровительством достопочтенного патера. Просила не принуждать ее идти за Рахи и, целуя святой крест, дала клятву, что никогда не выйдет замуж за нехристя. Она заботится там о си­рых и хворых...

Велло был ошеломлен. Глаза его забегали, губы зашевелились, он не знал, радоваться ему или гне­ваться. Но почему бы не радоваться: Лемби не гро­зит произвол Рахи! Однако эта клятва! Что за ко­варную игру затеяли эти патеры!.. Но, возможно, и Лемби ведет со своими врагами хитрую игру... Немного придя в себя, он спросил как можно спо­койнее;

— А она не собирается возвращаться сюда?

— Мы говорили об этом. Она думает, что теперь, после крещения, все здесь будет чуждо ей. Что ей тут делать...

Велло потерял самообладание. Он отпил из кув­шина большой глоток, предложил патеру и, подо­двинувшись к нему, сказал: