Майт Метсанурк - На реке Юмере

"В самом деле, стоило потрудиться! Поход на Кямби не был бесплодным!" — подумал он. Закрыв оба ящика, Велло велел снова закопать их в тай­ник.

Затем он позвал Оття и велел ему взяться за об­учение слуг и сельских парней. Пусть эти занятия будут походить на игры, но всем надлежит научиться владеть любым оружием — на коне, пешим, а также стоя, на ходу и на бегу. Пусть слуги упраж­няются в свободное от работы время во дворе или на склоне холма, и пусть Кахро позовет на эти игры парней из всех семи селений. Именно на игры, для развлечения, увеселения, а не для чего-либо другого! Старейшине дела нет до всего этого; он будет на­ведываться к ним иногда, "случайно", будет посы­лать людям мед, разрешит им пользоваться своими лошадьми, чтоб они научились ездить верхом. Пусть все делается по почину Оття и Кахро, а не по казу старейшины.

Велло с нетерпением ждал зимы, он радовался заморозкам, отлету птиц, приближению дождливой поры — для него было важнее всего, чтобы время шло быстрее, чтобы оно летело, чтобы день скорее сменялся днем.

К тому времени, когда начались дожди и больше нельзя было бродить по лесам, Велло заготовил много тонких и крепких жердей, из которых слуги, якобы потехи ради, тесали древки копий: днем — под навесом амбара, вечером при Свете лучины. Были запасены и горбыли, из которых мастерили продолговатые и треугольные щиты, украшая их резьбой. Для дубин и булав Кахро еще летом сру­бил в лесу достаточное количество сучковатых де­ревьев.

Люди сетовали, что дни коротки и сумрачны, а Велло радовался этому: скоро ручьи, реки и низкие поймы затянутся льдом, выпадет снег и можно бу­дет отправляться в любой конец земли, побывать на ярмарках, свернуть с больших, дорог на проселки и заехать к старейшинам Сакалы — осведомиться, здоровы ли они, залечили ли раны, нанесенные латгалами, многих ли окрестили патеры, выросло ли уже стадо и не задрали ли летом волки жеребят?

Вечера он коротал теперь один, без Ассо, и ему уже не с кем было поговорить об отце, да и вообще о старых временах, посоветоваться о предстоящих работах и обсудить походы в земли врага.

Правда, Ассо изредка заходил, но охотнее всего говорил о дочери и не мог нарадоваться на нее. Усердна в работе, приветлива и внимательна, сме­ла — не боится ходить по ночам; только вот молча­лива да похудела очень. На ночь всегда уходит к Лейни и хромой Рийте, чтобы вместе молиться и рукодельничать. Бедняки не нахвалятся ею, да и кое-кого из хворых она вылечила.

Велло ничего не говорил на это; лишь однажды он не выдержал и насмешливо бросил:

— Чего же ждать! Дадим окрестить себя, станем лучше, чем мы есть! Пусть тогда приходят рыцари, мы встретим их с дарами и дадим обещание пожиз­ненно платить им дань!

— Может, так мы и поступим, — сказал Ассо. И Велло не понял, было это сказано всерьез или в шутку, но тем не менее ответил:

— Прежде мы сломаем свои дубины и топоры об их шлемы, свои копья и пики об их железные до­спехи, будем биться на мечах до тех пор, пока они не зазубрятся, и уж только тогда ляжем на щиты на вечный отдых. Пусть тогда поступают с нашими детьми и женами, как велит им их бог. — И, под­нявшись с лавки, Велло воскликнул приглушенным голосом: — Шум этой битвы донесется до Рявалы, и память о ней будет передаваться из поколения в поколение!.. А тот, кто боится или верит патерам и рыцарям, пусть завтра же даст окропить себе го­лову крестильной водой и спрячется за спиной рас­пятого духа!

Ему вдруг стало неловко от собственной несдер­жанности; он быстро подошел к двери и крикнул в другую комнату, чтоб принесли меду и чего-нибудь поесть.

Успокоившись, он начал говорить монотонно, с горечью:

— С богом, что и с невестой... Не годится бро­сать девушку только потому, что встретил другую — привлекательнее или зажиточнее. С женщин спрос невелик, их может очаровать и приворожить любой бледнолицый тихоня, который бродит вокруг с меч­тательным видом и глазеет на небо. А уж если кто из мужчин станет креститься — значит, он заодно с рыцарями или латгалами; так пусть к ним и от­правляется, здесь ему не место!

Он смерил Ассо враждебным взглядом и стал ждать, что тот скажет. Но сельский старейшина не спеша прожевывал дичь и, казалось, был погружен в свои мысли.

Велло заговорил громче, строгим голосом, как и подобало старейшине:

— В эту зиму дома сидеть не буду. Надо погля­деть, послушать, поговорить, разузнать, кто из сакаласких старейшин и как залечил свои раны, на всю ли жизнь они напутаны и решится ли кто из них снова взять в руки меч. Или только о том и думают, как бы вырастить рожь для Риги и скот для латгалов? Впрочем, ну их, этих сакаласцев! Надо поехать в Лехолу, к Лембиту — может, сам пойдет и остальных с места сдвинет! Есть и другие земли и народы, где не терпят алчных рыцарей и кресто­носцев, да и совращающих души черноризников. За Вяйной живут литовцы, селы, земгалы и курши, на юге — измученные ливы, на юго-востоке — полочане, на востоке — псковитяне...

Ассо, который молча слушал старейшину, недо­верчиво заметил:

— Отправишься ли ты созывать другие народы или поведешь разговор со старейшинами наших маакондов, тебя в первую очередь спросят: велики ли твои стада, сколько у тебя коров, овец, коней, сколько земли и сколько тысяч воинов наберешь ты в дружину?

— А неужто намерение или доброе желание ни­чего не стоят? Неужто тот, кто беден и мал, должен покорно принимать удары и не вправе поднять го­лос, чтобы позвать на помошь?!

— Мария говорит, что перед их богом самый до­стойный тот, кто беден и мал, — заметил Ассо.

— Перед каждым богом может стать достойным тот, кто беден и мал, если смело вступит в бой! — забыв про еду и входя в азарт, ответил Велло. За­тем, приглушив голос, добавил: — Ливы готовы, курши тоже! Мы слышали об этом еще в про­шлом году от одного торговца. Ты останешься в Мягисте за меня. Едва ли враг явится этой зимой... Решит, что мы еще слишком тощи, даст собраться с силами... Ничего, соберемся! Погодите же!

Возбужденный собственными словами, он поднес ко рту кувшин с медом, сделал маленький глоток, а затем едва слышно произнес:

— Мягисте не так мало и бедно, как ты, быть мо­жет, полагаешь. Кое-что накоплено. Кое-что полу­чено от Кямби. Я не вправе ни оставлять это себе, ни раздать народу Мягисте. Серебро, бронза, медь и даже сколько-то золота — все пойдет когда-нибудь на то, чтоб устроить жаркую баню креще­ным латгалам, ограбившим нас. А если кому из ры­царей тоже придет охота попариться — милости просим: поддадим им пару как следует! Окажется поблизости кто-либо из черноризников — попарим и его так, что взвоет.

Велло встал и начал ходить по комнате.

— Ночи длинны и тоскливы, — молвил он с до­садой. — Лежишь и слушаешь шум ветра, голодное завывание волков да шорох дождя! Вайке переска­зала мне все истории про духов и богов, какие знала. Малле поведала все, что помнила об отце, а сам я пытаюсь сохранить в памяти все изречения муд­реца. Лежа на лавке в ожидании утра, все время твержу их. Он часто говорил мне — я тогда был еще мальчишкой: подрастешь — примечай, куда тебя тянет: в лес ли — птицу и зверя бить, в поле ли — за плугом ходить и подсеки жечь, либо туда, где трубит рог войны, где звенит щит и разит меч.