Майт Метсанурк - На реке Юмере

— На южной границе нужно иметь их побольше, — заметил Лембиту.

— Тамошним селениям одним не под силу это.

— Все земли надо привлечь к работе, а если нужно, так и заставить! — рассердился старейшина Лехолы, но затем тихо добавил: — Если только не поздно!

— Я и сам не раз думал: все земли привлечь к работе! — произнес Велло, испытывая глубокое удовлетворение. — Но это может сделать лишь прославленный старейшина.

Кахро с Уннепеве шли следом за ними, и до Велло долетали обрывки их оживленного разговора. "Ну и слуга! Чего только не сумел выспросить у брата Лембиту! Небось, все пригодится, когда начнем строить крепость в Мягисте", — думал Велло.

Когда они вернулись, Велло сторговал у Лембиту несколько возов ржи и ячменя, пять коров и трех коней с санями, пообещав вскоре прислать людей за ними.

После трапезы старейшина Мягисте и его слуга встали на лыжи и направились прямиком на юг.

Промчавшись миль десять, они теперь медленно двигались по белесой лесной дороге.

— Как тебя принимали там? — спросил вдруг Велло.

— Кормили и поили хорошо, а что касается раду­шия... то они словно боялись выказать его, — отве­тил слуга.

— Неприветливы были, да? — осведомился ста­рейшина.

— Не решались быть приветливыми, не решались разговаривать, смотрели вопросительно один на дру­гого, делали знаки друг другу молчать. О хозяине, хозяйке, детях — ни слова, о дружине — тоже.

— Что ж, очень разумно с их стороны, — пошутил Велло.

— Возможно... Однако на ночь один из слуг остался у меня в комнате — видимо, сторожить. Мы изрядно выпили меду, меня мучила жажда, ну а он — просто так. Язык у него развязался, и он кое-что поведал мне.

Велло не стал расспрашивать, о чем говорил слуга. Через некоторое время Кахро заговорил снова:

— Лембиту строг, его все боятся, одна только младшая жена его любит.

— А как же имя — Лембиту?

— Это имя дал ему отец... Так вот — он строгий, но все же очень справедливый. Все считают, что умнее и смелее его нет старейшины от латгальской границы до Рявалы и от Роталии до Соболица. Боль­шую часть времени он проводит в дальних поездках, и тогда в Лехоле дышится свободнее. Все ожидают большой войны и верят, что Лембиту победит. Брата Уннепеве — его любят все... Требует работы от слуг и рабам не дает спуску!.. Кихельконд неболь­шой, едва ли вдвое больше Мягисте.

— А живут широко и зажиточно, — заметил Велло, который с жадностью ловил каждое слово, касающееся Лембиту.

— Это все Уннепеве... Ни одной ярмарки не про­пускает. Расторопный купец... Да и отец их нако­пил немало добра. Не раз возвращался из военных походов с богатой добычей...Иным представлял себе Велло старейшину Лехолы: большой, могучий; голос его разносится всему селению, при встрече с ним слуги с воодушевлением кричат приветствия, а девушки улыбются счастливой улыбкой; Велло ожидал, что этот человек, узнав про похищение Лемби, про то, что ее околдовали, про последнюю резню, учиненную латгалами, схватит меч и угрожающе воскликнет: "Идем!"

А он оказался совсем другим... И все же Велло вынужден был признать, что Лембиту даже величе­ственнее, чем он представлял себе. И даже его не­достатками он охотно бы обладал!

Он был согласен с Лембиту, считавшим, что надо начать большую игру. В самом деле, разве мог этот человек принять участие в каком-то ничтожном на­беге на Трикатуа лишь для того, чтобы поджечь сколько-то домов, угнать сколько-то скота, привести домой сколько-то рабынь и захватить сколько-то оружия и серебряных украшений! Нет, нет! Пусть этим занимаются люди помельче!

И все-таки он, Велло, предпримет военный поход; плохо ли, хорошо ли отнесутся к этому остальные, дойдут ли они до Асти или Аутине, поднимутся ли языки пламени в десяти или в ста селениях, кон­чится ли вся эта затея победой или бегством — но он отправится за Сяде и сведет счеты с врагом. Будь что будет, но он сделает это.

Вскоре из Лехолы доставили куп­ленное там зерно и скот. А доб­ро, отнятое у Кямби, еще не иссякло. "Не таить же его, — думал Велло, как бы оправды­вая этим подготовку к военно­му походу. — Не то еще прав окажется Рыжеголовый, неодно­кратно, то тайно, то открыто, твердивший жителям Мягисте: вы сеяли — Велло пожинает, вы проливали свою кровь, а старейшина свез возы с добром к себе в амбар!"

Никто, кроме Кахро и Оття, не знал о намере­ниях Велло, и даже Ассо ничего не подозревал о них. Когда по вечерам держали совет, присутствова­ла и Вайке — она светила лучиной. Но девушка не проговорится, даже если ей станут жечь пятки — в этом Велло был уверен.

Отть подсчитал людей — с полсотней многого не сделаешь! Да и не заберешь же из селения послед­него мальчонку! Если и посчастливится набрать лю­дей на стороне, то как быть с конями? С оружием для воинов и кормом для лошадей? На своих ногах далеко не уйдешь!

Кахро готов был скакать за Сяде хоть с двадцатью всадниками. Подожжешь одно селение — и поми­най, как звали; начнут искать, глядишь — пламя вздымается уже в другой стороне; так запалит он всю Росолу. Начнет издалека, затем пойдет на Трикатуа, а оттуда, через Сяде, домой, захватив с собой лишь оружие, серебро и золото. Впрочем, не добыча здесь важна; важно припугнуть крещеных, доказать им, что их бог, этот великий бог своим сыном не страшнее медведя во время зимней спячки.

Но Велло было не до шуток; он перебирал в памяти селения в северной Сакале, где можно было бы купить коней, припоминал ярмарки на побережье и под Псковом, где легче раздобыть оружие, обдумывал, какими дорогами удобнее пройти на Уреле, Раупу и Летегоре, чтобы разузнать там о настроениях ливов.

Когда все расходились и он, погасив лучину, ложился на лавку, мысли его возвращались к Лемби. Если крещеных крепко поколотят — неужели она все-таки будет думать, что их бог самый могущественный? Неужели она захочет носить черную одежду и оставаться Христовой невестой?!

Однажды, направляясь к Ассо, он встретил Лемби. Она была, как всегда, в черном, но лицо ее зарумянилось от мороза; держалась Лемби приветливо, однако казалась грустной. Она рассказала о рож­дестве Христовом, которое они справляли в лесной хижине, молясь и твердя слова, которым научил их патер: "Да будет мир на земле..." "Должен ли я креститься?!" — вновь спрашивал себя по ночам Велло. Что, собственно, изменится от этого — смыл водой и все, как сделал Отть. А что скажет народ Мягисте, что скажут старейшины Сакалы! Ему пришлось бы тогда бежать отсюда и просить убежища у рыцарей или латгалов!

А если дать окрестить себя, жениться на Лемби и с Метсеполеского побережья уйти морем далеко за запад, где заходит солнце и где живут смелые море­плаватели?!

Иной раз по ночам его сжигала такая страсть, что он готов был силой привести к себе эту околдован­ную девушку и сделать ее своей. Но затем им снова овладевали другие мысли — он начинал строить планы военного похода, представлял, как он сра­жается под Вынну, на берегу Койвы, как убивает крещеных врагов, запаливает их дома, сжигает дворы.Отть с несколькими слугами разъезжал по ярмаркам и закупал зерно и оружие. Был в Пскове, в Соболице, Виру, Рявале и на берегу моря в Соонтагане, как-то даже ходил по льду на Сааремаа. У него была полная пазуха серебра, и он никогда не возвращался домой с пустыми ру­ками.