Бямбын Ринчен - Заря над степью

Удивительная вещь — человеческая намять. Сколько лет минуло, а прошлое все еще живо в сердце и стоит перед глазами, будто было это совсем недавно. Вот вспомнилось, например, как под нажимом коварного Коростовца отравил он преданного и смелого министра Бинт-вана. Он был образованным человеком. И рассказывал много интересного. Бинт-ван знал Четырехкнижие, Пятикнижие, классическую литературу, был энциклопедически начитан, знал исторические хроники и жизнеописание справедливых и жестоких правителей многих государств, их преданных и коварных министров, его своеобразные яркие рассказы оставляли свои след надолго. По тайному поручению Бинт-вану дали выпить яд. Составитель снадобья ошибся в пропорциях, и бедный ван умер в страшных мучениях. От боли он терял сознание, искусал себе все руки, его крик приводил в ужас жителей соседних юрт.

Богдо вспомнилось, как докладывали ему обо всем этом, и снова перед его взором возникло лицо Коростовца, Богдо-хан стал быстрее перебирать четки и молиться.

"Откуда тем, кто преклонялся передо мной, кто называл меня воплощением Очнрдары, было знать, что я всего лишь игрушка в чужих руках. Я всего-навсего человек, из плоти и крови, с обыкновенными глазами, со слезами, с сердцем, с мышцами и костями, и я заблуждался…" — Богдо снова вздохнул.

Его приближенные и придворные нигде — дальше пастбища для телят — не бывали, ни одного — выше луки седла — перевала не одолевали. Министры и нойоны представления не имели о том, что делается на западе от их страны, им неведомо было то, что должны знать государственные министры в нынешнем мире. И коварный Коростовец воспользовался этим. Когда в третий год правления Сюань-туна было провозглашено отделение Монголии от маньчжурской империи, правители Монголии потеряли связь с другими странами и не знали, что происходит в мире. "Нам угрожали, что если мы не удовлетворим требования, то с Запада, со стороны Шарасуме двинутся войска. Их великое множество — отборных черных солдат, и нет такой армии, которая могла бы им противостоять. На самом деле не так уж грозны были эти полчища. Так из-за невежества мы стали игрушкой Коростовца. Да и кому понятны заботы хана незаметного государства?" — Богдо снова вздохнул. Оттуда, где сидела мать-богиня, послышалось какое-то движение и раздался тихий голос:

— Отчего вы вздыхаете, что произошло?

Погруженный в свои думы, богдо не обратил на нее внимания. Он перебирал в памяти слова воззвания к правительству Монголии из России, где установилась власть Советов. В нем признавалась независимость Монголии, говорилось, что долги Монголии старому царскому правительству аннулируются. "Как зовут премьера Советской России? Ле… Ленин, кажется… Не мог и сам видеть того документа — с глазами совсем плохо, только на слух теперь и могу воспринимать. Министр Джамьян, великий лама Нунцагдорж говорили мне, что этот Ленин не делает различия между великими и малыми народами. Советская страна, говорят, отказалась от эксплуататорской политики царского правительства, она уважает права народов, и, когда Сухэ-Батор отправился просить у советского правительства помощь, оружие, чтобы уничтожить иноземных захватчиков и очистить свою страну, я передал ему документ со своей печатью. Теперь это народное Временное правительство стало полноправным правительством Монголии. Хорошо все-таки, что есть народная армия, которая защитит свою страну от алчной военщины с юга, что Монголия обрела народное правительство, которое в дружбе с Советское! Россией. Мне дано было звание главы государства, но я был игрушкой в руках царского консула; во времена гаминов они держали меня в кулаке, они забрали драгоценную печать хана-хутухты Монголии, и я стал игрушкой в руках гаминовского командующего, потом, когда Барон со своими войсками вошел к нам, стал его марионеткой, следовал каждому его слову, и вот теперь утвердили договор, но которому я стал монархом Монголии с ограниченной властью. Что ж, пожалуй, так лучше для Монголия и дли меня". — Богдо задумался. В тишине раздался недовольный голос матери-богини:

— Что с вами происходит сегодня? Вы что, вообще теперь не будете отвечать, когда к вам обращаются? Неужели права хана настолько ограничены? — Ханша сыпала вопросы, не давая ему возможности ответить. — Интересно, что вами руководило, когда вы сегодня подписывали договор с этими правителями из народа? Ведь вы дали связать себя так по рукам и ногам! Знаете ли вы, что теперь от прав хана остался один лишь запах?

— Когда это я обладал правами хана? Ты припомнишь такое время, когда я пользовался каким-нибудь иным правом, кроме права на это звание?

— Не вы ли были ханом, владевшим яшмовой печатью?

— Да, печать мне пожаловали, а права у кого были? Ты не знаешь, а? До сей поры ты не знала, что я — раб с именем богдо-хана? — живо заговорил богдо.

— Зато теперь вы — закопченный раб, которому просто привесили звание хана.

— А ты чей приказ исполняла, когда государственным министрам Монголии подливала в архи яд? Ты до сих пор не знала, что была всего лишь служанкой царского чиновника? Теперь кончились дни самовластия русского царя. Русский народ, который столетиями жил в унижении, уничтожил царя вместе с его властью, убрал и чиновника, притеснявшего нас. В то время как я ничего не знал, кроме молитв, а китайская военщина собирала силы на юге, офицер моей армии Сухэ-Батор выгнал гаминов с помощью северной страны, совершил подвиг, возродил монгольское государство. Он и ко мне отнесся с почтением — провозгласил ханом! Мне, не искушенному в политике, народная власть будет опорой в тревожное время, и мне остается лишь скреплять ханской печатью решения нового правительства, ставшего хозяином у себя в стране.

— Отчего же твои права ограничили? Тебе будет приятно глядеть в рот этим правителям из народа? Хорош хан, который повинуется указу слуги, не правда ли? — язвительно вопрошала мать-богиня.

— По мне так лучше сидеть, глядя в рот простому арату Сухэ-Батору, нежели, повинуясь указу Коростовца, отравлять своих министров. Они оказали мне милость, провозгласив меня ханом! И пока я существую, это милость и тебе! Я считаю по нынешним временам правильным клятвенный договор, по которому я являюсь главой религии, имея сан главы государства с ограниченной властью и управляя страной с помощью министров.

— Вы слепы не только глазами, но и разумом! Вы — конченый человек! Вас лишили всех политических прав, а вам все еще снится, что вы — глава монгольского государства!

— Из истории известно, что, если в государственные дела вмешивается женщина, государство гибнет. Не ты ли под нажимом чужеземцев именем моим уничтожала преданных мне министров и привела к гибели правительство хана Монголии? Теперь установлена конституционная монархия, права главы государства ограничили, чтобы твои лапы их не касались. Хватит болтать!