Бямбын Ринчен - Заря над степью

На перевале старики слезли с коней, вытащили заветные трубки, уселись, поджав под себя ноги, и с наслаждением закурили. Но вот Шарав несколько раз пристально посмотрел в сторону юрты, видневшейся вдали на пригорке.

— Кажется мне, неладно что-то в этом айле. Из юрты человек вышел и упал. Больной?

Бор молча выколотил трубку.

— Придется заехать, — коротко бросил он.

Старики подтянули подпруги и сели на коней. Подъехав к юрте, они увидели лежавшую на земле возле жбана с водой женщину.

— Тетушка Шари! — изумленно воскликнул Бор. — Шарав-гуай, подержите коня, а я посмотрю, что с ней такое.

Бор присел около старухи на корточки.

— Что с вами, тетушка Шарп?

Но та не отвечала. Бор внимательно посмотрел на ее посиневшее лицо, на воспаленные красные глаза. Потом приподнял ей голову и положил руку на лоб — он пылал жаром. Бор поднял старуху на руки, вошел с ней в юрту. Больная закашлялась. В юрте лежали еще двое: мальчик и молодая женщина. Мальчик был мертв, а женщина при смерти, жизнь едва теплилась в ней.

Спутав коней, Шарав тоже было направился к юрте. Но Бор, заслышав его шаги, крикнул ему из юрты:

— Не заходите сюда, Шарав-гуай! Здесь, должно быть, тарбаганья чума! Сейчас же отправляйтесь к председателю сомона — надо установить в этом районе строгий карантин, чтобы никто не приближался к этой юрте.

Шарава поразила страшная новость. Он знал, что такое тарбаганья чума.

— А как же вы? — растерянно спросил он Бора.

— Я уже, наверно, заразился. Да и как фельдшер я не могу бросить этих людей на произвол судьбы! Постараюсь, насколько это в моих силах, облегчить их страдании. Вытащите из переметных сумок аптечку, оставьте возле юрты и как можно скорее уезжайте отсюда.

— Может, вы еще не успели заразиться? — терзался Шарав в страхе за участь своего друга. — Может, в вашей аптечке найдется что-нибудь против чумы? Вымойтесь, бросьте одежду, по дороге достанем другую.

— Что вы, Шарав-гуай? Я не имею права подвергать людей такой опасности. Решено: я остаюсь здесь и выполню свой долг до конца, а вы без всяких рассуждений выполняйте свой. Надо немедленно известить население об опасности. Как фельдшер, я несу ответственность за безопасность всего сомона. И я требую, чтобы вы сейчас же уезжали отсюда, нужно скорее действовать, по дать болезни пойти дальше. Счастливого пути! Торопитесь! Вон видите, кто-то едет сюда. Скажите им, чтобы поворачивали обратно.

Шарав достал из переметных сумок походную аптечку, положил ее на землю, сел на коня и крикнул Бору:

— Желаю вам доброго здоровья и всякого благополучия!

Бор несколько минут постоял в раздумье, потом вышел из торты, достал из аптечки раствор сулемы и вымыл руки. Обтирая лицо спиртом, Бор вспомнил, что на груди больной старухи он заметил следы мокроты с кровью, темные пятна, едва заметные на засаленном доле.

"Доктора нам говорили, — раздумывал старик, — что выделения больных чумой — самый опасный источник инфекции. Когда я вносил старуху в юрту, она кашляла мне прямо в лицо — значит, и мне конец".

Бор надел на лицо марлевую повязку, натянул резиновые перчатки и снова вошел в юрту.

Умерший мальчик — ему было лет десять, не больше — лежал в западной половине юрты на постели; рядом с ним прямо на земле лежала молодая женщина, она чуть заметно шевелила губами. Когда Бор вошел в юрту, старуха с трудом прошептала:

— Бор-гуан, зачем вы подходили ко мне? Ведь у нас тарбаганья чума… Внук все… по глупости… Захотелось ему мясом полакомиться… Все лето не пробовали мяса… Поймал тарбагана, изжарил и съел… Когда он нам рассказал, было уже поздно… Он умер еще вчера вечером… И мать его уже при смерти… Дайте ей попить…

Бор заглянул в чугун, осмотрел чайники. Ни капли воды. Он вытащил чугун на улицу, налил из деревянного жбана воды и, пока грелся чай, оглядел широкую равнину. Солнце уже припекало изрядно. Вдали в степном мареве можно было различить стада джейранов. Кругом ни души! А рядом в мучениях умирали два человека. Скоро и он вот так же будет мучиться и весь этот прекрасный мир исчезнет для него навсегда. Бору вспомнилось слышанное в детстве древнее сказание. Все живущее должно погибнуть. Таков непреложный закон жизни.

Бор достал из аптечки столовую ложку и стал поить чаем мать умершего мальчика. На ее глаза навернулись слезы благодарности. Она кротко глянула на Бора и устало прикрыла глаза. Высокий красивый лоб молодой женщины покрывала легкая испарина.

Затем старик подошел к старухе, напоил и ее. Старуха, задыхаясь, зашептала:

— Осенью с военной службы сын вернуться должен. Не доведется уж нам увидеть его… За юртой войлоки сложены. В них охотничья палатка сына лежит. Поставьте ее. Незачем вам сидеть здесь с умирающими. Нам уж недолго осталось мучиться. Идите на вольный воздух и больше сюда не входите. Может статься, небо пощадит вас.

Старая Шари сделала знак, чтобы Бор сейчас же уходил из юрты. Бор не стал спорить, ое вышел, вытащил из войлока прокопченную палатку, поставил ее подальше от юрты, разостлал на земле кошму и принес аптечку.

Мать мальчика умерла после полудня, а к вечеру скончалась и старуха. Бор, как того требовал обычай, наглухо закрыл войлочным клапаном дымовое отверстие и опустил дверной полог.

Вдали показались всадники. Когда они приблизились, Бор в одном из них признал Шарава.

— Не подъезжайте близко! — крикнул всадникам Бор. — В юрте все уже умерли. Что нового?

— Весь баг оповещен. На целый уртой ао всей округе не осталось ни одного становища, — прокричал издали Шарав. — В город послана телеграмма. Сейчас подъедет к вам ваш санитар. Он будет готовить вам пищу и жить с вами по соседству. Простите, что и в этой спешке не смог послать вам еды и питья пораньше. Если бы был здоров сын, он уж давно бы привез вам все.

Один из всадников поставил на траву кувшин чаю и еду.

— Юрту придется сжечь, надо достать аргалу, — сказал Бор.

— Я уже распорядился, аргал к утру будет, — ответил Шарав.

— Скажите санитару, пусть палатку ставит подальше. И с пищей пусть ко мне близко не подходит, да еще надо сложить из камней знак и за него ни в коем случае не переступать. Будьте осторожны.

Бор отдавал распоряжения спокойно, как будто смерть не витала над ним. Ревсомолец, привезший еду, был восхищен мужеством старого фельдшера. Бор, кажется, совершенно забыл о себе.

Аргал привезли к заходу солнца. Санитар, в маске, в резиновых сапогах, в брезентовой куртке и штанах, сбросил его рядом с юртой, и вскоре юрта запылала.

Шарав к вечеру снова наведался и сказал Бору, что карантин выдерживается строго, везде расставлены посты и пока новых случаев заболеваний нет, из Улан-Батора выехал противочумный отряд. Это больше всего обрадовало Бора.