Бямбын Ринчен - Заря над степью

Подойдя к Далай-ламе, Батбаяр трижды поклонился, достал хадак и собирался уже поднести его в дар, но стоявший слева высокий смуглый тибетец остановил его. Он взял у старика хадак, расстелил его, поставил на него серебряную чашу-мандал, статуэтку бурхана, положил книгу, завернутую в шелковый платок, и золотой субурган [108] Субурган — надгробная пирамидка. . Далай-лама прикоснулся пальцами к каждому предмету. Затем стоявший справа лама забрал все эти вещи и стал готовиться к встрече следующего паломника. Далай-лама, взяв хадак, благословил склонившегося в поклоне Батбаяра, прикоснувшись правой рукой к его голове. Тибетец, стоявший слева, подал Далай-ламе шелковый хадак. Далай-лама завязал узел, подул на хадак и опустил его на шею старика. И тут же тибетец, державший в руках кнут из барсовой кожи, крикнул:

— Выходи быстрей!

Батбаяр в смятении выскочил из юрты. Так же быстро получили благословение Джамба, Пагма и Дэрэн.

Когда они вышли из юрты Далай-ламы, около белых юрт они увидели огромную толпу. Люди окружили толстого тибетца, который наливал из серебряного кувшина какую-то жидкость в чашки, а то и в ладони богомольцев. Некоторые тут же выпивали эту жидкость, другие брызгали ею себе на голову, третьи бережно несли ее к своим палаткам. Одна старушка втирала благодатную влагу в свои покрасневшие больные глава. Обращаясь к Батбаяру, она сказала:

— Это святая моча Далай-ламы. Драгоценный дар живого бога. И стоит совсем недорого — всего полтинник чашка.

Услышав это, Джамба поспешно достал из-за пазухи пиалу и зашагал к тибетцу. А Батбаяр невозмутимо направился к своей палатке.

— А не взять ли и нам этой святой воды? — негромко спросила мужа Пагма.

— Далай-лама хотя и является живым богом, но родился он из чрева матери, как и мы, и тело его такое же, как у нас, — ответил ей Батбаяр. — А эта его моча такая же, как у простых смертных. Что ты будешь делать с ней? На что она тебе? Мы видели лик Далай-ламы, получили его благословение, и хватит. Ты лучше глянь на послов нашего богдо. Смотри, как лихо отделали их тангуты!

Пагма посмотрела в сторону юрты с красной крышей, откуда вышли трое лам, одетых в шелковые дэлы с черными плюшевыми воротниками. Лица у них были заспанные, у одного под левым глазом расплылся темно-багровый синяк, у другого была рассечена губа, третий, самый толстый, заметно прихрамывал на одну ногу.

Посмотрев на разукрашенных лам, Батбаяр улыбнулся.

— Эти три героя получили, видно, внушительное наставление от тангутских учителей.

Но вот донеслось нетерпеливое ржание коней и тревожный крик верблюдов. Подъехали подводчики, ведя за каждой арбой по десятку лошадей; погонщики пригнали несколько сот верблюдов.

Началась погрузка юрт, шатров, палаток. Часть подводчиков начала разбирать юрты, остальные грузили их, седлали лошадей.

Наконец головные всадники тронулись в путь. Восемь из них бережно подняли паланкин Далай-ламы и медленно двинулись в колонне. За ними следовала многочисленная свита: тангутские переводчики, маньчжурский амбань, монгольская знать, чиновники, ламы-послы, охрана, переводчики и, наконец, простонародье. В самом хвосте шел верблюжий караваи, груженный юртами, палатками, шатрами и ящиками с разной утварью. Вся процессия должна была следовать до следующего ночлега без остановки.

Вскоре на том место, где еще вчера стоили роскошные юрты и шатры, кипела жизнь, сновали ламы и чиновники всех рангов, суетилась сытая прислуга, обслуживай своих господ, осталось лишь несколько рваных юрт да толпа бедных богомольцев.

В тридцатый год правлении императора Гуань-сюя, год Дракона, десятого месяца, двадцатого числа в точно назначенное время Далай-лама прибыл в Ургу и остановился в монастыре Гайдан.

В Ургу со всей страны уже собрались десятки тысяч богомольцев; в долине реки Толы вырос целый город.

Из хошунов для участия в молебствиях съехались тысячи лам. Во всех храмах и монастырях начались богослужения.

Хамбы и распорядители монастырей изо всех сил старались поддержать порядок, чтобы по ударить лицом и грязь перед Далай-ламой, прибывшим из далекого легендарного Тибета. Они вызвали из монастырей Монголии известнейших умзадов-запевал. Тарбагатайские паломники-торгуты и хинганские дагуры [109] Торгуты и дагуры — названия монгольских племен. с удивлением взирали на умзадов, которые пели так громко, что из жертвенных блюд разлетались зерна ячменя и пшеницы, а в шкафчиках с фигурками бурханов дрожали стекла.

Паломники вносили в казну монастырей золото, серебро, жемчуга, шелк, целые стада скота. Но еще больше даров лилось в казну Далай-ламы.

Только ургинского Джавдзандамбу-хутухту в эти дни небывалого притока паломников никто не жаловал своим посещением, и он отсиживался в своем дворце, пытаясь развлечься с белокожей девицей, которую подарил ему один таежный князь. Он глушил тоску вином и все откладывал посещение главы желтой религии, которому одному дано определить появление следующего хутухты.

Каждый день с утра до вечера тысячи паломников толпились у ставки Далай-ламы. Тибетцы-охранники бесцеремонно разгоняли их своими длинными плетьми, по им все было нипочем. Они жаждали получить благословение великого святого.

У ворот же забытого хутухты не появлялось никого, кто хотел бы поклониться ему. А если и останавливался какой-нибудь одинокий путник, то, взглянув на заспанного привратника, быстро убирался восвояси, так и не зайдя к хутухте. И тогда подвыпившая подруга богдо, дергая его за рукав, яростно шипела:

— Смотри, даже этот паршивый пес уже не почитает тебя. Чего же стоят после этого твои высокие звания, которыми ты кичишься с перепою? Так-то твои подданные уважают тебя! А еще хвастался, что никто не осмелится показать тебе спину! Вон смотри, даже эта старая потаскуха не признает тебя! Ты, хутухта, приносящий людям счастье и укрепляющий религию, не побежать ли тебе за этой распутной старухой и не благословить ли все-таки ее?

Насмешки девицы, которую не останавливало даже присутствие ханского шута и слуг, вывели богдо из себя.

— Ты что, считаешь, что я хуже этого темнокожего тангута, который остановился в Гандане? Сейчас же едем к нему! Пусть только попробует не выказать мне уважения как равному. Пусть попробует благословить меня, рукой, как простого смертного. Я ему такое устрою, что он не обрадуется! — И хутухта приказал немедленно седлать лошадей. Взяв с собой первого попавшегося под руку ламу и бледнолицую девку, он поскакал в Гандан.

Помощники Далай-ламы — сойвоны и хамбы, — завидев пьяного богдо, ворвавшегося вместе со своей "свитой" в юрту, всполошились:

— Джавдзандамба-хутухта прибыл! Приготовьте место Джавдзандамбе-хутухте! — закричали они.