Анастасия Туманова - Горюч камень Алатырь

– Неужели княгиня Вера не видела того, что происходит с вами? – мягко спросил Закатов.

– Видела… конечно, видела, как я сейчас понимаю, – грустно отозвалась Александрин. – Но каждый разговор с княгиней был для меня мукой. Я видела, как я непохожа на её детей. Понимала, что никогда не смогу стать такой же. Что никогда мне не обладать этой свободой, этой непосредственностью, этим спокойным изъявлением своих желаний… Я ведь даже не могла сказать за обедом, что суп не хочу, а хочу жаркое! Ела то, что положат, или не ела вовсе! Помню, однажды Аннет при мне уронила куриную косточку на платье… Вообразите, она попросту смахнула её под стол, как пылинку, и продолжала, как ни в чём не бывало, что-то рассказывать братьям! А я после такого позора лишилась бы чувств и неделю не смогла выходить из комнаты!

– В чём же позор? – удивился Закатов. – Обычная неловкость, со всяким может случиться… Я, помнится, однажды на званом обеде у командира полка тарелку щей на себя вывернул! И отправился домой в старых полковничьих шароварах! В таком виде и к цыганам с товарищами после поехал!

– А я бы, наверное, отравилась после такого, – серьёзно сказала Александрин. И замолчала надолго, глядя в гаснущее нутро печи.

«Пора заслонку закрывать, – подумал Никита. – Поздно… Да и спать пора.»

Он уже был готов пожелать Александрин спокойной ночи, когда она, не отворачиваясь от умирающих углей, спросила:

– Вы ведь очень близки с Тоневицкими, не правда ли?

– Думаю… думаю, что да, – осторожно ответил Закатов. Дремота разом схлынула без следа.

– Не известно ли вам… Князь Сергей Станиславович женился, наконец, на своей соседке? Адели Алфериной?

– Насколько мне известно, нет, – Закатов старался как можно тщательней подбирать слова и сохранять при этом небрежную интонацию вкупе с сонным выражением лица. – Но княгиня Вера писала мне, что князь Сергей женился на некоей Зосимовой… Варваре… отчества, простите, не упомню. Знаю только, что она – бывшая отпущенница Тоневицких. Об этом мезальянсе до сих пор шумит весь Гжатский уезд и обе столицы.

– Боже! – Александрин повернулась к нему так стремительно, что Закатов даже оторопел. – Так он всё же женился на ней? Он нашёл её?!

Глаза молодой женщины стали огромными. Никита, испугавшись уже по-настоящему, вскочил.

– Что с вами, дитя моё? Что я такого сказал вам? Вы так взволнованы, успокойтесь! В вашем положении это вредно, право… Может быть, вам лучше лечь в постель?

– Я лягу… лягу непременно, но только повторите! – бледное лицо Александрин уже было мокро от слёз, жалко дрожали губы. – Князь Сергей женился на Варе Зосимовой?!

– Княгиня Вера писала мне, что они уже ждут первенца… – пробормотал окончательно растерянный Никита.

Александрин спрятала лицо в ладони. Худые плечи её содрогались от рыданий. Никита подошёл к ней – и беспомощно замер рядом. Александрин неловким движением нашла его руку – и прижалась к ней губами.

– Александрин! Господь с вами! Я, воля ваша, не священник!

– Простите… – сдавленно пробормотала она. – Простите, но вы… но вы… своими словами… Простите, сейчас я возьму себя в руки… Нет, никого не зовите, ради Бога, оставьте!

– Но воды-то выпьете, чёрт возьми?! – напрочь забыл о хороших манерах Закатов.

– Да… пожа… пожа… S’il vous plait …

Бежать за водой в кухню было далеко, и Никита черпнул ковшом прямо из ведра у порога. Александрин жадно приникла к этому ковшу и совершенно по-простонародному, глубокими частыми глотками выпила его до дна. Капли бежали по её платью, падали на колени – она не замечала этого. Потрясённый Закатов стоял рядом, не зная что делать и страстно желая, чтобы пришла Дунька. «Чёртова кукла, вечно её нет, когда нужна!»

Однако, Александрин успокоилась быстро. Она полулежала в кресле с опустевшим ковшом на коленях и смотрела на Никиту широко открытыми, мокрыми, совершенно счастливыми глазами. Ещё ни разу Закатов не видел у своей подопечной такого сияющего взгляда. От растерянности он отвесил комплимент:

– Александра Михайловна, вы ошеломительно прекрасны, когда… когда так радостны. Но чему, чем… какой чести я обязан… тьфу! Поверьте, я не хотел вас расстраивать и…

– Вы расстроили меня?.. – прошептала она. – Никита Владимирович, вы мне благодеяние оказали… невыразимое благодеяние! Ах, если бы я знала раньше!

– Могу ли я спросить?..

– Нет! – почти выкрикнула Александрин, и её улыбка тут же исчезла. – Я… я не могу, не в силах рассказать вам всего! Поверьте лишь тому, что я… я в самом деле счастлива. Я теперь понимаю, за что страдала столько лет… и что только теперь мой грех искуплен. Да, я прощена Богом, прощена на небесах!

– Никакой на свете грех не стоит таких страданий, девочка моя, – абсолютно искренне сказал Закатов. – Даже если бы вы своими руками зарезали купца на большой дороге…

– Поверьте, я сделала почти то же самое, – прошептала она. – И не чужому человеку, а людям, в доме которых была принята как родная. Если Вера Николаевна не написала вам об этом, то лишь потому… не знаю почему, право, не знаю! Но теперь, когда Серж счастлив, я могу умереть спокойно!

– Александрин, вы положительно не в себе, – голос Закатова, наконец, обрёл необходимую твёрдость. – Вам надо выспаться, дитя моё, уже заполночь. Уверяю вас, завтра все эти мысли о спокойной смерти исчезнут без следа. Право, не стоило затевать этот разговор на ночь глядя…

– Вы правы, – Александрин снова ясно, как ребёнок, улыбнулась ему. – Надо было поговорить об этом раньше, много раньше…

«Что за дьявол… Влюблена она, что ли, была в этого Серёжу Тоневицкого?» – ошарашенно размышлял Закатов после того, как проводил Александрин до её спальни и в совершенном смятении всех чувств вернулся к себе. – «Ничего удивительного, впрочем… Я помню этого молодца. Весьма хорош собой, гусар, да ещё имя, титул… что ещё институтке надобно? Наверняка случилась у них какая-то романтическая история. Но отчего же Александрин так обрадовалась тому, что Тоневицкий женат? Да ещё мезальянсом? Странно, очень странно… И о каком своём грехе она говорила? Какие вообще грехи могут быть в её годы?! Александрин что-то навыдумывала сама себе, сама же поверила, раздула до ужаса, женщины это замечательно умеют… Да ещё в её положении! Что ж, главное, что она повеселела. К чему только эти разговоры о смерти? Надо будет сказать Дуньке, пусть придумает что-то, чтобы её повеселить… Хороводы, что ли, какие-нибудь в девичьей, или пусть ей долгую жизнь Дунька на зеркале нагадает… Чёрт, так надо же к Силиным послать: у них сейчас полон двор цыган! Пусть отрядят какую-нибудь опытную ворожею, она успокоит девочку своими картами! Решено, прямо завтра же и пошлю… нет, сам схожу! И выберу самую на вид роковую!»