Игорь Лебедев - Расстрел на площади

Имя Папахина привело старшего лейтенанта в чувство. Он что-то неразборчивое прошипел в адрес Шутова, потом отдал приказ достать флягу с водой и помыться. Лениво отшучиваясь, солдаты споласкивали сонные лица и жадно хватали холодную воду ртом.

У Мити не было никакого желания следовать их примеру. Он с тоской вспомнил своего Сидоренко. Вот он, настоящий театр, о котором когда-то говорил друг. Очевидная бессмыслица происходящего остро вставала перед Митей. Он думал о Победе, о Виссарионе, представлял, что они где-то совсем рядом и не знают, что их малознакомый друг сидит сейчас на улицах города, подстерегая смерть.

Весь мир театр, кажется, так говорил Витек. Вот и надо относиться, как к театру. Меня это не касается. Я не здесь. Я там, с Победой.

Но ведь Победа-то здесь.

Митя вконец запутался. Попытки отрешиться не удавались. Школьник в который раз проверял автоматы у своих подопечных.

Послышался звук сирены. Со стороны электровозостроительного завода прямо на их расположение неслась милицейская машина, возглавлявшая такую же, как у них, колонну брезентовых грузовиков. Въехав на площадь, газик остановился, и из него выпрыгнул щуплый чернявый милиционер.

— Начальство! Где начальство? Где командир?

К нему подбежал Школьник.

— Командир, мне нужно освободить проезд.

Особо ответственное задание. Вывозим из города заключенных.

— Твою мать! Что это у нас все так делается, через задницу? Как я тебе сейчас дам дорогу? Там дальше танки — Школьник бросился к начальству.

Долго советовались и утрясали создавшуюся ситуацию Наконец солдатские грузовики тяжелым медленным ходом поползли навстречу друг другу, образовав дружный хоровод. Танки выехали на площадь. Гул и копоть наполнили, казалось, все пространство. В одном из окон быстро мелькнуло за занавеской старушечье лицо и, перекрестясь, скрылось. Лязг металла заставил Митю прижаться к стене облупившегося дома, рядом стоял обалдевший, в мелких брызгах, голый по пояс Шутов.

— Че делают! Ты погляди, че делают! — восхищенно шептал он, рассматривая чинно поворачивающиеся стволы.

Грузовики с заключенными зловещей лентой поползли в узкий проулочек.

— Зачем они? Зачем вывозят заключенных? — раздались голоса.

— А черт их знает!

— Серьезное дело.

— Во мы попали в заварушку!

Достав флягу, Митя хлебнул крепкой, горькой жидкости.

«Театр, театр, театр!» — билось у него в голове.

Горячая тошнота подступила к горлу. Он схватился рукой за живот и не успел сделать нескольких шагов, как его вырвало на мокрый, грязный от солярки тротуар.

В половине третьего ночи в кабинет Первого секретаря Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза товарища Н. С. Хрущева заглянул секретарь с красными от недосыпа и нервотрепки глазами.

— Никита Сергеевич! — осторожно позвал он. — Никита Сергеевич, проснитесь!

Хрущев открыл глаза. Он не спал, но вот уже более получаса бездвижно сидел в кресле, смежив веки и пытаясь отвлечься от горестных дум.

Он даже не захотел разговаривать с домашними, и, когда в одиннадцатом часу вечера из квартиры на Староконюшенном позвонила озабоченная долгим отсутствием мужа Нина Петровна, Хрущев, зло сверкнув глазами, рявкнул:

— Скажите ей, я занят! Пусть не звонит.

Сведения, поступавшие из далекого Новочеркасска, ужасали.

Весь минувший день в городе происходили антиправительственные выступления.

Милиция пыталась своими силами восстановить порядок и спокойствие.

Однако митингующие отказались подчиняться и завязали драку.

В больнице есть раненые.

Кошмар.

— Никита Сергеевич, к вам товарищи Брежнев и Семичастный. Говорят, срочно…

Хрущев выпрямился в кресле, одернул пиджак.

— Пусть войдут.

Брежнев вошел первым. Вид у него был усталый, но при этом деловитый. Семичастный сразу скользнул к дальнему креслу в углу и без приглашения занял его.

— Никита Сергеевич, пора принимать решение, — без лишних слов начал Брежнев. — Если вы этого не сделаете в течение ближайшего часа, ситуация окончательно выйдет из-под контроля.

— Я жду доклада Баранова, — сказал Хрущев. — Пока он мне не доложит обстановку, никаких решений не будет.

— Среди мятежников имеются убитые, — сообщил Семичастный.

— То есть как?!

— Обороняясь, работники милиции вынуждены были застрелить одного из злостных зачинщиков беспорядков, учащегося заводского профтехучилища, некоего Шейдина Петра Сергеевича. Кстати сказать, его отец, Шейдин Сергей Афанасьевич, был осужден в 1949 году за антисоветскую деятельность, но реабилитирован в пятьдесят шестом…

Это был точно рассчитанный ход. Сергей Афанасьевич Шейдин никогда не сидел (а может, и сидел: председателю КГБ сейчас недосуг было наводить справки о каком-то там Шейдине). Просто Семичастному не терпелось ущипнуть «кукурузника» за уязвимое место: мол, видишь, что ты наделал, освободитель.

— Яблочко от яблони… — язвительно вставил Брежнев.

— Кто позволил пускать в ход оружие?! — закричал Хрущев. — Я их всех под суд отдам!

— Работники милиции действовали в соответствии с установленными законом правилами, — невозмутимо парировал Семичастный. — В уставе МВД имеется пункт, разрешающий применять оружие в целях самозащиты…

Серый от гнева, Хрущев не нашелся, что возразить.

— Никита Сергеевич, войска ждут вашего приказа, — сказал председатель КГБ. — В данную минуту относительное спокойствие в городе сохраняется за счет патрулирования вооруженных групп и бронетехники на улицах. Однако с утра следует ожидать нового всплеска напряженности. По имеющимся у меня данным, рабочие электровозостроительного завода собираются перекрыть движение поездов на железнодорожной ветке, проходящей через Новочеркасск.

— Как это — перекрыть? — не поверил Хрущев.

— Для этих целей создаются специальные банды. Кроме того, не исключено, что к рядам бунтовщиков примкнут свежие силы. Информация о беспорядках в городе просочилась в область. Рабочие ряда предприятий Ростова, согласно нашей информации, готовы поддержать преступников…

Хрущев помассировал виски пухлыми короткими пальцами. Головная боль становилась невыносимой.

— Где Баранов? — спросил он. — Я хочу знать мнение Баранова.

— Мы могли бы вызвать его на связь, — сказал Семичастный.

— Вот и вызывайте.

Председатель КГБ и Брежнев незаметно переглянулись.

— Велика опасность, что обо всем этом прознают западные средства массовой информации, — проговорил Семичастный. — Будет международный скандал.

— Обязательно будет, — поддакнул Брежнев.

— Теперь уже все равно, — устало выдохнул Хрущев. — Только не надо кровопролития!