Лиза Кляйн - Мое имя Офелия [litres]

Слова Горацио едва не сбили меня с ног. Мой мозг силился понять его.

– Что ты имеешь в виду?

– Пока я был на кладбище, смотрел, как могильщики копали твою могилу, появился Гамлет. Правда, я очень удивился.

– Ты видел его призрак?

– Нет, это был Гамлет, во плоти, – ответил Горацио, пытаясь меня убедить. – Мы обнялись, потом поговорили. Он не был призраком.

Я удивилась, зачем Гамлету возвращаться в Данию и отдавать себя в руки убийце Клавдию? Еще глупее было вернуться без армии, если он собирался бросить вызов узурпатору.

– Его возвращение может означать только одно, – сказала я. – Он собирается убить Клавдия! Как ты думаешь, он сделает это на этот раз? Как он выглядел?

Прежде чем ответить, Горацио обдумал мои вопросы.

– Он был одновременно веселым и мрачным. Его мысли вертелись вокруг смерти. Подобрав череп, выкопанный могильщиками, он сказал, что это череп шута его отца, старого Йорика. Он насмехался над власть имущими, которые всего лишь прах. Но он не выглядел отчаявшимся, только немного грустным.

– Его возвращение так неожиданно! Что произошло дальше?

– Пока мы с Гамлетом разговаривали, мимо прошла ваша похоронная процессия, с Клавдием и несколькими лордами, которые были друзьями вашего отца. Гертруда бросала на дорогу цветы. Лаэрт громко рыдал над твоим завернутым в саван телом и упрекал священника за его скупые молитвы.

– Когда Гамлет узнал о моей смерти… как… как он?.. – Я не смогла договорить.

Горацио покачал головой, в его глазах появилось отчаяние. Я собрала все силы и приготовилась услышать, что Гамлет отпустил шуточку по поводу моей смерти, или что он не проявил никакого интереса.

– Не придумывай ничего, Горацио. Пускай мне будет больно, но я не обижусь на тебя, – сказала я.

И после этого я услышала, к своему ужасу, как Гамлет, потеряв самообладание, прыгнул в мою могилу и бросил вызов моему брату, обнимавшему мое безжизненное тело. Затем, они стали драться голыми руками, вцепились друг другу в глотки, как враги.

– Он совсем обезумел. Мне пришлось их разнимать, и мне стоило большого труда успокоить Гамлета, – сказал Горацио с тяжелым вздохом.

– Гамлет и мой брат, которые фехтовали в детстве, были товарищами по играм! Они обменивались смертельными ударами над моим безжизненным телом? – Во мне боролись недоверие и гнев. – Им следовало вести себя, как братья, потерявшие отцов, у них было общее горе. Почему они впали в ярость, оба, как безумные? Это не поддается разумному объяснению!

– Я могу утешить вас хотя бы вот чем, миледи, – сказал Горацио. – Гамлет кричал так, что слышали все присутствующие там, что он вас любил.

– Но он объявил, что я была его женой? – спросила я.

– Нет, не такими словами. Но он сказал, что любил вас больше, чем сорок тысяч братьев.

– Это меня не утешает! – горько ответила я. – Пусть он мерит свою любовь в цифрах. То, что он называет любовью, не заслуживает этого названия! – так я возмущалась, но про себя надеялась, что Гамлет говорил о своей любви серьезно, и жалела, что не слышала его слов. Когда мой гнев утих, я спросила:

– Гамлет знает, что я жива?

– Нет, не знает, – признался Горацио. – Видя его несдержанность, я понимал, что вы бы этого не захотели. А я не хотел нарушить данное вам обещание.

– Значит, ты обманул своего лучшего друга ради меня?

– Меня это угнетает, – просто ответил он.

– Ты поступил правильно, – сказала я. – Гамлету не нужна жена, я только мешаю ему отомстить.

Эта истина была очевидной, и Горацио не стал возражать.

– Раньше я надеялась на возвращение Гамлета, но это произошло слишком поздно, – грустно произнесла я. – Я уже ушла со сцены. Теперь ты должен сообщить принцу вот что. Скажи ему: мне известно то, что могло бы помочь ему отомстить, если бы он появился раньше.

– Что вы имеете в виду? – озадаченно спросил Горацио.

– Фортуна оказалась непостоянным другом, Горацио. В ту ночь, когда Гамлет убил моего отца, она показала мне доказательство вины Клавдия…

– Какое доказательство? – Он вскочил. – Где оно?

– …но она не позволила мне сохранить его. – Я подняла руку, чтобы остановить Горацио. – Мектильда, у вас не похитили флакон с ядом в апреле этого года, перед смертью короля Гамлета?

Мектильда, которая с острым интересом слушала наш разговор, кивнула головой.

– Что это было за вещество? – спросила я.

– Сок белены, черной и смертоносной, – ответила она. – Заставляет кровь сгущаться в венах.

Глаза Горацио широко раскрылись от изумления, он воскликнул:

– Белена! Гамлет говорил мне, что призрак его отца назвал именно этот убийственный яд, его влили ему в ухо.

– Действительно, ответ Мектильды подтверждает слова призрака, – уверенно сказала я. – Теперь послушай, Горацио. После пьесы Гамлета я проследила за моим отцом до спальни Клавдия, и там нашла спрятанный флакон с ядом. Я держала его в руке и видела оставшиеся в нем капли черного сока. Наверняка, это был тот самый яд, который убил короля! Мы с отцом боролись за него, и флакон вылетел из моей руки. Через несколько часов мой отец умер, и его тайны навсегда похоронены вместе с ним. Божество, которое надзирало за черными деяниями той ночи, не было ко мне милостивым, – с горечью сказала я.

– И вы не могли рассказать Гамлету о вашем открытии, так как его тут же отослали из страны, – сказал Горацио, сразу же осознав ситуацию. – Но если бы Гамлет знал об этом, он мог бы организовать справедливую и быструю месть. Увы, Фортуна, и правда, дама несправедливая! – Он на несколько мгновений задумался, потом прибавил: – Но почему ваш отец оказался в палатах Клавдия?

– Он сказал, что Клавдий послал его туда. Должно быть, он узнал, что Клавдий отравил короля Гамлета. И Клавдий, чтобы не позволить отцу его выдать, послал его на смерть от руки Гамлета. Этого я не могу доказать, хотя я в этом уверена, так как смерть моего отца дала королю повод отправить Гамлета в другую страну, где его тоже ждала смерть.

Горацио обхватил голову руками, растрепав свои непокорные рыжие кудри.

– О, по каким глухим и петляющим тропам, извилистым и запутанным, ходит зло! Но то, что вы говорите, весьма вероятно. Ваш отец играл в опасную игру и проиграл свою собственную жизнь. А Клавдий – тиран, и каждое его преступление требует совершить следующее, и в результате он купается в крови других людей и питается ею.

– Значит, ты согласен, что все эти события связаны друг с другом? – спросила я, испытывая облегчение от того, что Горацио не считает меня сумасшедшей.

– Как звенья железной цепи, – мрачно произнес он. – Если бы только мы могли заковать в нее Клавдия! Тем временем, Офелия, вам грозит бо́льшая опасность, чем я себе представлял.