Тарас Рыбас - Красный снег

— Кое-что знаем, — подошел Артем к Вишнякову, как бы извиняясь за упоминание о телеграмме. — Но и ты расскажи подробнее, — сказал он, отнимая шапку.

— Ладно уж…

— Не обижайся, иначе не признаю тебя за шахтера! Что не понравилось в Харькове?

— Все хорошо, — махнул рукой Вишняков. — Только с сопляками споры ведут… Будто много пользы от того, что сукино отродье что-то там скажет про советскую власть. Ничего-то в жизни не умеет, только рот, как вороненок, открывает, — корми его жирно!

— А ты ворчливый!

— То, видишь, «примиренец», то ворчливый, — улыбнулся Вишняков.

— Оч-чень хор… — открыл было рот Буйницкий и зажал рукой.

— Чего же не договариваешь? — ухмыльнулся Артем. — Тут уместно сказать: очень хорошо, товарищ Вишняков, и очень плохо, товарищ Артем. Встретить как следует не умеем. Но я надеюсь исправиться. Поживешь с нами, присмотришься к городу и к нам. Не помешает тебе, да и нам польза. — На широком лбу с залысинами разошлись морщины.

Вишняков не стал задерживаться. Присмотреться к городу — значит походить, поговорить с людьми.

…Обстановка была сложная. Фабрично-заводские комитеты главенствовали на предприятиях, как и на шахтах в Донбассе. Старые служащие и инженерный состав в основном оставались на местах. Но и саботаж процветал. Исчезали вагоны с продовольствием и материалами. Всюду спекуляция. Гайдамаки устраивали провокации на улицах. Красногвардейцы стояли па постах, как в прифронтовом городе.

Заводы работали. Вишняков приглядывался к лицам идущих на смену рабочих. Для него имело значение, как они идут, несут ли «тормозки» в руках, что написано на их лицах. «Как у нас…» — удовлетворенно вздыхал он, когда видел бегущего к заводу. Старые вывески на воротах, а жизнь заводская новая. На предприятии Металлосоюза, выпускающем шахтерские лампочки и обушки, он вызвался поработать на погрузке. А потом отправился в литейный цех. В жаре и копоти вдруг заметил знакомую коренастую фигуру. Командует разливкой по опокам:

— Точнее подавай! Еще, еще чуть-чуть!..

«Артем!..» Вишняков ждал, пока он закончит.

— Стало быть, вторая работа?

— Да нет, двадцатая, наверное, — улыбнулся Артем. — А ты тоже где-то руки испачкал… Название предприятию надо менять. Для шахт Донбасса производят. Что, если «Свет шахтера»? Нравится? На каждой лампочке будем писать: «Свет шахтера»!..

Цеховая гарь першила в горле. Жара мучила. Вишнякову казалось, что он дома, среди своих.

Горьким оказался привезенный хлеб.

В Казаринке шумели:

— Вот и вырывайся за продовольствием! Окружены со всех сторон, носа не высунешь!

— Филимон выкрутится, Филимону не впервой, а вот Катерина поплачет. Урядника ей тож могут припомнить!

— Чего зря языки чесать, выручать надо!

— А кто пойдет выручать? Сутолов за контрой гоняется…

Разоружив варту, Сутолов арестовал сотника. В Калистином доме поймал Фофу и теперь отправился к Трофиму Земному брать еще какого-то «врага революции».

Всходящее солнце за Благодатовкой разливало по небу пожарище. Поселок по-северному утопал в ранних снегах. Наступающая длинная зима усиливала уныние. Аресты будоражили, пробуждали смутные надежды, что с ними все и кончится — всех врагов переловят, наступит спокойствие, можно будет подумать, что делать дальше. О чем же теперь думать, если и в Ново-Петровке застава? Те, кто ставит заставы, Сутолову не по зубам.

— Как было, расскажи толковей, — в десятый раз требовал от Варвары Кузьма.

— Да я говорила тебе. Мы выезжали тайком, а Катерина осталась ждать Филимона.

— Нужен нам Филимон!

— Все ведь вместе выезжали…

Алена встретила Пашку:

— Отправляйся за сестрой!

— Если жива, сама вернется, — вызывающе ответил Пашка, в душе веря, что Катерине удастся одурачить казаков и уйти от них.

— У-у, черная твоя душа!

Алене хотелось ударить Пашку, да уж больно жидок, после удара до своих телеграфных проводов не доберется.

Стеша плакала. Ей все представлялся усатый казак с неподвижными, как у слепого, глазами. Ясно, что он не отпустит Катерину. И неизвестно, что станется с ней. Яноша не было, Янош отправился с Пшеничным сторожить Громки. Не с кем поговорить.

К полудню в Казаринку вернулся Сутолов.

Он вел Трофима и еще одного, не известного никому, со связанными руками.

— Никак палачи Катерины? — спросил Петров, с любопытством разглядывая Трофима и особенно второго, держащегося прямо и независимо.

— Всю баню ими заселят, — неодобрительно сказал Алимов. — Баня нада ремонтировать для шахтера.

— Много бы ты наремонтировал, если б тот тебя шашкой секанул!

— А где шашка?

— Известно, Сутолов отнял!

— Почему сдался?

— Нет резона отбиваться, в плен захотел. Небось в плену тоже живут! Петров намекал на военнопленных, живущих в бараке. Ему бы только горло драть.

— Путя мне надо проверять! — вдруг послышался надрывный, испуганный голос Трофима. — Куда ты меня ведешь? Люди, нет моей вины перед вами!

— Не кричи зря! — грубо толкнул его в спину Сутолов.

— Ох, господи, что делается… — вздохнула Арина.

Возле бани стоял безмолвным часовым Аверкий. Он открыл дубовую дверь перед вновь приведенными, пропустил их и накинул замок. Окна в бане забиты досками. Серым, мрачным видом она и в самом деле напоминала пересыльную тюрьму.

Было забавно глядеть, как распоряжается Аверкий.

К нему подскочила Стеша.

— Передачу к обеду принесешь, — строго, как и положено тюремному часовому, остановил ее Аверкий.

Сутолова провожали хмурыми взглядами. Многие понимали, что иначе нельзя. Но все же посыпалось ему вслед:

— Гляди, всех нужных людей поставишь тюремщиками!

— Вишняков его еще поспросит, как и почему!..

Дурная жалость к врагам революции Сутолова не трогала. Задевало упоминание имени Вишнякова, как будто Вишняков не поступил бы так же, как пришлось поступить ему, со всей этой контрой, пролезшей в Казаринку. Одного он еще и упустил: сбежал, говорят, от сотника Косицкий. Исчез, как в воду канул. Ничего, и он, даст бог, попадется. А сердобольным да бузотерам когда-нибудь надоест вести дурные разговоры. Черенков подойдет поближе, появится угроза нападения — умолкнут.

Все он решил подчинить обороне от отряда есаула Черенкова. Никаких разговоров про добычу угля, — хватит. Если Черенков побывал в Ново-Петровке, скоро можно ждать его на подступах к Казаринке. В Громки Сутолов отправил отряд в двадцать человек. Косой шурф тоже занял. А в Дебальцево послал просьбу о подкреплении.

Не представлял он только, что дальше делать с арестованными и как долго придется жить на осадном положении. Многим кажется, что серьезного столкновения удастся избежать. Будут ходить по одному — то Григорий, то урядник, — а общее наступление не состоится. Сутолов убедился, что шахтерам надолго не хочется отрываться от работы в шахте.