Леонид Рахманов - Повести разных лет

Никто не отвечает.

Ничего не слышит. (Кричит.) Дима!

Молчание.

А еще говорил: ты нужна сейчас, приходи скорее, кроме тебя никто не разбирает мои каракули… Это верно. (Осторожно приоткрыла дверь, заглядывает в кабинет.) Готово, Дима? Можно переписать?

Г о л о с П о л е ж а е в а. Сейчас, сейчас. Последняя страница.

Марья Львовна решительно стаскивает с головы платок и шляпку и входит в кабинет.

Ты знаешь, вот здесь я сам не могу разобрать, что написал.

Г о л о с М а р ь и Л ь в о в н ы. Здесь? Ну что ты! «Гражданское мужество»… Я сразу прочитала.

П о л е ж а е в. Молодец!

Г о л о с М а р ь и Л ь в о в н ы. Так я пойду переписывать.

Г о л о с П о л е ж а е в а. Пожалуйста, Муся, а то в типографии не разберут. Известно, газетные торопыги. Придется в следующем номере извиняться перед читателем: напечатано «пуговица», читай «богородица».

М а р ь я Л ь в о в н а выходит из кабинета, устраивается с чернильницей и бумагой за столом, у лампы. Пишет, прочитывая некоторые слова вслух.

М а р ь я Л ь в о в н а. «Всего месяц назад, в октябре тысяча девятьсот семнадцатого…», а это? «Свое славное кра…», «свое славное…». Не понимаю.

Выстрел за окнами. Марья Львовна вздрагивает и прислушивается. Затем снова склоняется над бумагами.

(Озабоченно.) Вот здесь и я не могу разобрать. «Кра… кра…», что такое?

Г о л о с П о л е ж а е в а (укоризненно) . Кра! Кра! Красное… Ну конечно, красное знамя. Дай я поправлю…

М а р ь я Л ь в о в н а. Стучат. (Бежит в переднюю.) Это вы, Викентий Михайлович?

Гремят засовы.

Г о л о с М а р ь и Л ь в о в н ы. Я уже начала тревожиться. Я услышала выстрел.

В о р о б ь е в быстро входит, почти вбегает. В пальто с поднятым воротником, в черной шляпе. В одной руке сверток, в другой — мокрый зонтик.

В о р о б ь е в (задыхаясь) . Вы слышали выстрел?

М а р ь я Л ь в о в н а. Перед самым вашим приходом. (Испуганно.) Это не в вас стреляли?

В о р о б ь е в. Нет. Но лучше бы в меня. Такую сцену… перенести еще раз…

М а р ь я Л ь в о в н а. Что случилось?

В о р о б ь е в. Я был свидетелем… отвратительного убийства. На моих глазах схватили и расстреляли человека.

М а р ь я Л ь в о в н а. Как? Без всякого повода?

В о р о б ь е в. Грабил вагон с хлебом. Его застиг патруль. Он отстреливался. В результате кровавая расправа. Вся очередь приняла участие в охоте. (Болезненно усмехнулся.) Кроме меня, разумеется. Но и то… О, я никогда не забуду его лица!

М а р ь я Л ь в о в н а. Лица бандита? Вы видели его близко?

В о р о б ь е в (нервно) . Нет. Его я старался не видеть. Я говорю о начальнике патруля. Я никогда себе не прощу… Он заставил меня писать протокол… Когда я уже уходил, раздался выстрел. Я оглянулся. Последнее, что я увидел, это опять матрос, стоящий посредине улицы с дымящимся револьвером в руке. Убийца!

Пауза.

М а р ь я Л ь в о в н а (сочувственно) . Да, вам не стоило оглядываться. (С облегчением.) Хорошо, что я ушла. Успокойтесь, Викентий Михайлович. (Берет из его рук зонтик.)

В о р о б ь е в (приходя в себя) . Мокрый! Надо его раскинуть в кухне.

Воробьев кладет пакет на стол, поспешно снимает пальто и шляпу. Марья Львовна уносит вещи в прихожую и возвращается.

М а р ь я Л ь в о в н а. Озябли? Я уж бранила себя, зачем оставила вас в этой проклятой очереди.

В о р о б ь е в (серьезно) . Напрасно. Я исполнил долг. (Неожиданно улыбнулся.) «Исполнил» называется… Хлеба нет и не будет сегодня. Выдали одни селедки. (Кивает на стол и с омерзением нюхает пальцы.) Фу, какая мерзость!

М а р ь я Л ь в о в н а (с удовольствием развернула сверток) . Нет, ничего, кажется. Это салака. Давно ее не было. (Видит, что Воробьев брезгливо смотрит на свои руки.) А воды нет. Хотите одеколоном? (Подает флакон.)

В о р о б ь е в (вытирает руки одеколоном, показывает на кабинет) . Дмитрий Илларионович там?

М а р ь я Л ь в о в н а. Да.

В о р о б ь е в. Работает?

М а р ь я Л ь в о в н а. Конечно.

В о р о б ь е в (с горечью) . Счастливец! Лично я совершенно выбит из колеи. Не могу сосредоточиться, не могу думать о диссертации.

М а р ь я Л ь в о в н а (виновато отодвигает сверток с селедками) . Действительно гадость, что я заставила вас заниматься этим.

В о р о б ь е в. Нет, нет, я бесконечно рад помочь. Но ведь там хуже, чем это. (Показывает на окна.) Там льется кровь…

М а р ь я Л ь в о в н а (тихо) . Кровь давно льется. Наверно, пролил свою кровь и Миша.

В о р о б ь е в (рассеянно) . Какой Миша?

М а р ь я Л ь в о в н а (грустно). Уже забыли.

Пауза.

Что ж, скоро год, как о нем нет известий.

Пауза.

В о р о б ь е в. А, вы про Бочарова… Ну, если и пролил, то лучше на фронте, чем здесь. Честный бой — или позорная драка… За что? За власть, как бы она ни называлась. Непонятно, ненужно, дико. Мне ничего не нужно, кроме моей науки. (Пауза.) Я бы хотел только… (Замолчал, видя, что Марья Львовна пишет.)

М а р ь я Л ь в о в н а. А вы говорите, что хотите. Я могу и писать и слушать. (Бормочет, переписывая.) «Если послушать старого идеалиста…»

В о р о б ь е в (тихо) . Как вы думаете? Я не очень ему помешаю, если пойду и просто положу на стол… (Вынимает из кармана тетрадь.)

М а р ь я Л ь в о в н а. Что это?

В о р о б ь е в (смущенно) . Это мои воспоминания…

М а р ь я Л ь в о в н а (удивленно) . Воспоминания? О ком?

В о р о б ь е в (после минутной нерешительности) . О Дмитрии Илларионовиче.

М а р ь я Л ь в о в н а (даже испуганно) . Он же еще не умер! Вы что, с ума сошли?

В о р о б ь е в. Почему? Это так естественно! Живя рядом с большим человеком, запоминать, записывать его мысли, его высказывания, мельчайшие черточки его бытия… (Убежденно.) Именно так появилось множество мемуаров о великих людях. Так Эккерман писал о Гете. Почему я не имею права?

М а р ь я Л ь в о в н а (смеясь) . Ну, пожалуйста, если вы считаете его великим!

В о р о б ь е в (настойчиво) . А вы не считаете его великим?

М а р ь я Л ь в о в н а (лукаво) . Это мое дело. Кстати, раз уж вы пишете про бытие, значит и меня прихватили?..

В о р о б ь е в (уклончиво) . Да, немного…

М а р ь я Л ь в о в н а (иронически) . Очень обязана. А интересно взглянуть. (Протягивает руку.)

Воробьев поспешно отдергивает тетрадь.

(Подозрительно.) Может, дурой меня там назвали.

В о р о б ь е в. Марья Львовна… Я хотел, чтобы он прочел прежде. (Убежденно.) Я обязан ему отдать это не позже завтрашнего дня.

М а р ь я Л ь в о в н а. Почему?

В о р о б ь е в. Вы забыли, что завтра Дмитрию Илларионовичу исполняется семьдесят пять лет?

М а р ь я Л ь в о в н а. Ну и что? Лучше вас знаю.

В о р о б ь е в. Вы видите, что происходящие события (показывает на окна) … не позволят ученым отпраздновать юбилей. Поэтому…