Камен Калчев - Отважный капитан

— Зачем ты меня обманываешь, крестный? Митрополит Илларион мне все рассказал. От меня ничего скрыть не удастся.

Йордан Борода побледнел.

— Крестник, неужто ты про это заводил разговор с митрополитом?

Молодой чорбаджия хитро усмехнулся — нашел-таки больное место.

— Скажи, Дачо, ты с ним говорил, нет?

— Я же тебе сказал, что он об этом знает.

— Дачо! — гневно вскричал старый Йордан, приблизившись к крестнику. — Если ты перед ним обмолвился хоть словечком, бог и народ тебе судья!

— С богом я сумею поладить, а народ меня не интересует!

— Вот как?

— Так-то.

— А клятва… Ты про нее забыл?

Молодой чорбаджия задумался — он ведь в самом деле поклялся на кресте и Евангелии… А что, если это ему припомнится на том свете?

— Дачо, — продолжал старик, — сознайся перед богом и перед собственной совестью: ты что-нибудь говорил с митрополитом о наших делах? Отвечай!

Видя, что дело может обернуться скверно, молодой чорбаджия решил соврать, тем более что ему, с его нечистой совестью, это было не трудно. Он перекрестился и сказал:

— Ничего я с ним не говорил. Хочешь — верь, хочешь — нет!

— Ни слова?

— Ни слова.

Помолчав немного, Дачо снова взялся за свое:

— Крестный, я тоже хочу быть в главных.

Старик даже растерялся.

— Велчо Стекольщик ничем не лучше меня, — продолжал Дачо. — Ни богатством он меня не превзошел, ни почетом.

— Это, крестник, от меня не зависит.

— А от кого же?

— От людей…

— От каких людей? От Мамарца? Обидно мне, крестный, вы только о себе печетесь, а про меня забываете… Только деньги да людей вам подавай.

— А ты, кстати, пока ничего не дал.

— И не дам до тех пор, пока не увижу, чем все это кончится.

— Ты лучше помалкивай и не становись поперек дороги! — сказал в заключение Борода и, охваченный страшными предчувствиями, оставил своего родича.

А полный тщеславия молодой чорбаджия не унимался. Он ходил в Тырново, приставал к Велчо Стекольщику, упорно настаивая, чтобы его причислили к главным заговорщикам. Затем он стал наведываться к Колю Гайтанджии, даже в Плаковский монастырь к отцу Сергию ходил на переговоры. Но, встречая всюду решительное сопротивление и видя, что все ему оказывают холодный прием, Дачо решил делать ставку на заговорщиков малой руки, задумал их настраивать и науськивать против Велчо.

В феврале 1835 года среди участников заговора возникли серьезные разногласия. Это обстоятельство вынудило Велчо Стекольщика снова позвать в Тырново капитана Георгия Мамарчева.

Приезжай как можно скорей, — говорилось в послании, — да прихвати с собой свою офицерскую форму!

Капитан Мамарчев не заставил себя долго ждать. Все заговорщики первой руки собрались в Плаковском монастыре, чтобы избрать генеральный штаб заговора и назначить день восстания.

Главнокомандующим с полным единодушием был избран капитан Георгий Мамарчев, его помощником — Велчо Атанасов Стекольщик; кроме того, в состав штаба вошли Митю Софиянец, Колю Гайтанджия, Йордан Борода и отец Сергий. Восстание должно было состояться в пасхальные дни.

Отдав последние распоряжения, касающиеся организации и оружия, чтобы не привлечь внимания турок, Мамарчев поспешил вернуться в Силистру. Да и у русского командования, которое о нем не забыло, могли возникнуть всякие опасения и догадки в связи с его продолжительным отсутствием из Силистры.

Провожая его, Велчо сказал озабоченно:

— Все ничего, но что нам делать с Йорданом Кисьовым?

— Вы пока старайтесь его не дразнить, — ответил Мамарчев. — Обходитесь с ним помягче, а как начнется восстание, тогда посмотрим… Может, к тому времени образумится. Делайте вид, что вы отказались от задуманного плана. Как будто ничего не было и не будет.

— И я так считаю, капитан.

Наступила весна 1835 года. Зазеленели вербы. Рвы и руины Царевца поросли плющом и репейником. Святую гору огласили соловьиные трели, у подножия пышно расцвела сирень, воздух был напоен ее ароматом.

На городской окраине появился какой-то офицер в русской форме, верхом на коне, однако в город он не стал заезжать, а проехал мимо. Над вспотевшим конем клубился пар, а с ноздрей слетали хлопья белой пены.

У излучины Янтры всадник остановился и с улыбкой поглядел вокруг. Навстречу ему ехал другой всадник.

— Капитан!

— Бай Велчо!

Подъехав друг к другу поближе, они обнялись и поцеловались.

— Пробил урочный час, капитан.

— Да, бай Велчо.

Пустив коней рядом, всадники быстро поскакали в Плаковский монастырь. Перед тем как поднять знамя восстания, собирался на последний совет генеральный штаб. Капитан Мамарчев покинул Силистру, чтобы больше туда не возвращаться. Началось то Великое Дело, о котором он мечтал всю жизнь.

Вокруг цвела и пела возрожденная природа, с неба весело светило теплое солнышко, колокольный звон возвещал скорое наступление пасхальных праздников — все это наполняло сердца двух патриотов радостным предчувствием грядущей победы.

На монастырь уже спускались вечерние сумерки. Капитан Мамарчев и Велчо Стекольщик свернули с проселка, по которому ехали, и подались напрямик через монастырский луг. В монастырском дворе их встретил сторож Петр. Он поздоровался и повел на конюшню лошадей.

— Ты лучше стреножь их, и пускай они пасутся на лугу, — сказал бай Велчо.

— Я отведу их туда, где пасется наш табун, — там растет хорошая трава.

— Как хочешь.

Велчо и капитан Мамарчев направились к монастырским кельям. На галерею вышел отец Сергий. Он был без рясы, с непокрытой головой. На поясе у него висел большой тесак. Возбужденные глаза игумена светились радостью.

— Добро пожаловать, капитан! — Взволнованный отец Сергий устремился вниз по лестнице, навстречу дорогим гостям.

— Спасибо, отче.

В игуменской колье уже ждали Йордан Борода и Митю Софиянец. Сидя на миидере, они оживленно разговаривали о чем-то, но, услышав в коридоре шаги, притихли в радостном ожидании. Наконец заскрипела тяжелая сводчатая дверь, и в келью вошли капитан Мамарчев и Велчо Стекольщик. Последним втиснулся отец Сергий, позвякивая связкой ключей.

— Капитан!

— Братья!

— Наконец-то мы снова свиделись!

Взволнованные заговорщики, обнимаясь и целуясь, заглядывали друг другу в глаза, словно хотели еще раз, окончательно удостовериться в верности делу, в готовности довести его до конца, пусть даже это будет стоить им жизни.

— Садитесь, братья, садитесь, — приглашал отец Сергий, любуясь трогательной встречей капитана с тырновцами.

— Спасибо, отче, — отвечали те, усаживаясь на миндеры.

— Все уже здесь? — спросил, озираясь, капитан Мамарчев. — Мы пришли последними, да?