Камен Калчев - Отважный капитан

— Людей я дам. Люди у меня есть, — ответил Дачо. — А насчет одежды и харчей дело хуже: год выдался плохой, хлеб не уродился да и овцы не дали того, что в другие года — ни шерсти, ни шкурок.

— Что ты несешь, крестник? — усмехнулся старый чорбаджия. — Мы ведь оба из Елены, одно солнце греет наши поля — и мои и твои. Что у меня уродилось, то и у тебя. Разве не так?

— Всяк отвечает сам за себя, крестный, — обиделся задетый за живое молодой чорбаджия. — Нынче скотина моя наполовину передохла, от моих работников пользы никакой. Амбары мои оказались пусты, кадки для жиров и масла тоже наполовину пустуют. Вот и размахнись тут…

— Что ж, ладно, крестник, давай что можешь. Мы и половине будем рады, — продолжал Йордан Борода. — А потом, как освободимся, вернем тебе вдвойне и даже втройне.

— Как освободимся? Обещанного три года ждут! — ответил Дачо с лукавой усмешкой. — Тогда вы захотите — вернете, не захотите — нет…

Эти слова взбудоражили всех присутствующих. Людям не верилось, что перед ними тот самый человек, который только что бил себя в грудь и клялся верой и правдой служить народу. Как он смеет говорить сейчас подобные вещи?

— Ты забыл про свою клятву, Йордан! — напомнил ему Велчо. — Мы делаем серьезное дело, и хитрить тут никто не собирается. Взялся за гуж — не говори, что не дюж! И в обиду никого не дадим! Впрочем, ежели тебе жалко, можешь ничего не давать. Силой мы тебя сюда не тащили.

Молодой чорбаджия молчал, повесив голову.

Пожурив его еще немного, точно отец сына, Велчо сказал в заключение:

— Мы дадим тебе, Йордан, денек-другой на размышление, а потом ты сообщишь нам через своего крестного, сколько ты готов выделить людей, сколько одежды, провизии. Согласен?

— Согласен.

На улице уже рассвело. Церковное клепало звало к заутрене. Заговорщики один за другим перешли в церковь, поставили по свечке перед почерневшими от времени иконами, помолились и разошлись.

Дачо тоже перешел в церковь и, опустившись на колени у алтаря, долго молился, словно каясь в совершенном грехе. Наконец он встал, весь в поту от поклонов и молитв, и пошел к двери. У самого выхода он увидел в притворе Велчо Стекольщика и после минутного колебания нерешительно подошел к нему.

— Бай Велчо, я хотел у тебя кое-что спросить.

— Спрашивай, Йордан.

— Скажи мне, бай Велчо, ничего не тая. Этот твой заговор, он что, действительно стоит на твердом фундаменте?

Велчо вначале поглядел на него подозрительно, потом, положив ему на плечо руку, сказал:

— Да, на твердом, Йордан. — И, помолчав, добавил: — На таком же твердом фундаменте, на каком стоит этот храм божий!

Йордан остановил на нем пристальный взгляд. Его душу не покидало сомнение.

— А митрополит Илларион знает про это?

Велчо нахмурился:

— А при чем тут митрополит Илларион? Он ведь грек. А у нас наши болгарские дела.

— Разве он не должен благословить то, что мы задумали, бай Велчо?

— Обойдемся и без его благословения… Ты об этом не беспокойся!

Молодой чорбаджия повернулся было к двери, но опять задержался.

— А с нами пойдут и другие видные люди?

— Какие еще видные люди?

— Я слышал краешком уха, будто еще какой-то русский капитан состоит в заговоре. Это правда?

Велчо вздрогнул. Бросив на не в меру любопытного чорбаджию подозрительный взгляд, он ответил несколько сердито:

— О таких вещах не говорят, Йордан! Ты лучше подумай, сколько дашь нам людей. Да про одежду и харчи… А об остальном другие позаботятся. Ступай себе с богом!

Ответ пришелся Дачо не по нутру. Не подав Велчо руку, он круто повернулся и ушел.

Велчо несколько дней не мог отделаться от неприятного впечатления, какое произвел на него разговор с Йорданом Кисьовым. Он постоянно испытывал какое-то гадливое чувство, как будто увидел отвратительный, кошмарный сон. Но, уйдя с головой в работу, обремененный заботами, он постепенно забыл о нем.

Той же осенней порой, до наступления зимы, Велчо получил из Силистры весть о том, что капитан Мамарчев намерен посетить Тырново. Известие о его приезде воодушевило заговорщиков. Они ждали гостя с радостным нетерпением.

Тырново с его примостившимися на склонах холма, на скалах вдоль берега Янтры домами, покрашенными в синий, зеленый, светло-розовый, белый цвета, напоминало издали горку пасхальных яиц. Узенькие улочки с булыжной мостовой круто спускались к речке.

У перекрестков торчали одинокие фонари, в которых по праздникам горели сальные свечки, освещая путь запоздалым прохожим.

Оживленнейшим торговым центром города был Баждарлык, а пониже, близ Дервента, тянулись сукновальни, кожевенные и прочие мастерские. У подножия Царевца, у излучин Янтры, тонул в садах и нежной зелени развесистых ив турецкий квартал.

На вершине Царевца, где некогда высились палаты Асеней [50] Палаты Асеней . — Борьба Болгарии против Византии в 1186 году увенчалась успехом; она привела к созданию так называемого Второго болгарского царства. Основателями династии были вожди восстания бояре Петр и Асень. При Асене II (1218–1241) Болгария стала мощной державой Балканского полуострова. и последних болгарских царей, теперь стояла высокая белая мечеть, которую можно было видеть издалека. Турки нарочно построили ее здесь, глумясь над чувствами болгар. Совсем рядом можно было видеть руины древней крепости и старинных дворцовых зданий; еще хранили четкие очертания глубокие рвы, заросшие бурьяном и травой; тут и там в бурьяне белели обломки мрамора, остатки разбитых сосудов. Мрачная тень белой мечети была не в состоянии затмить следы былой славы болгар. Потонувшая в зарослях бурьяна, населенная змеями и ящерицами, святыня Болгарии пришла в запустение, но это не мешало тырновцам любить и почитать эту старинную крепость как национальную святыню.

Капитан Мамарчев под видом торговца, в новой суконной одежде, в шелковой феске, показался на своем белом коне со стороны Горной Ореховицы. Хотя он и раньше бывал в этих местах и не раз восхищался своеобразным обликом древней болгарской столицы, вид старинного города, отвесные скалы Царевца и Трапезицы, глубокая котловина, в которой, извиваясь словно змея, протискивалась река Янтра, — все это привлекало внимание капитана, рождало в нем чувство удивления. Никогда не мог он вволю налюбоваться красотой и великолепием этого города. Подъехав к кварталу кожевников, капитан Мамарчев придержал коня, поправил салтамарку и красную феску на голове и направился к деревянному мосту. Узенькая улица с булыжной мостовой, обогнув церковь святых сорокамучеников, у подножия Царевца начинала подниматься вверх и вела к центру города. Въехав на Баждарлык, где размещались торговые ряды, Мамарчев спешился и зашагал к лавке Велчо Стекольщика.