Любовь Овсянникова - Птаха над гнездом Том 1. Дарители жизни

Кому жилось проще? Конечно, Сотникам, которые даже домашнего хозяйства не держали, и их не беспокоили ни погода, ни цены на продукты, ни заготовки сена-соломы. Они владели ремеслами (Пантелей Савельевич портняжничал), имели знания (Ефросинья Алексеевна была специалистом по родовспоможению) и этим кормились, а жили в симпатичном аккуратном домике в несколько комнат, выстроенном не по сельскому типу — отдельно от хозяйских построек. Сада при доме не было и прямо со двора, расстилающегося на взгорке, открывался чудный вид на ложбину, по которой протекала Осокоревка и от которой в зной исходила прохлада. Только по кромке нижней границы усадьбу отделяли от дороги кусты дерезы, остающиеся тем не менее ниже взгляда и не загораживающие от него горизонт.

Однако детям своим, трем дочерям, ни профессий, ни специальности Сотники дать не смогли, хотя кое-как и пристроили старших. Наталья, например, была записной нянькой, работала только в состоятельных семьях, на ее услуги очередь стояла, а Ольга просто удачно вышла замуж и никогда общественно-полезной деятельностью не занималась, правда, в старости ей пришлось добывать кусок хлеба самой. И только Липа, самая младшая, осталась без подготовки к жизни. Ей ничего не оставалось, как принять тот крест, который нес ее муж. Так она стала крестьянкой.

Конечно, в каждом образе жизни можно найти свои преимущества, но вот привыкнуть к тому, что в доме никогда нет денег, Евлампии Пантелеевне было очень трудно. Постигать искусство распределения доходов, получаемых раз в год, так, чтобы их хватило на 365 дней, до следующего раза, пришлось долго и мучительно. Иногда ее выручала мать...

Это к тому тут пишется, что маленькую Пашу с детства приучали беречь каждый карандаш, каждое перо или чернильницу, каждую тетрадку, а уж тем более одежду и обувь. Все это могло быть куплено только к началу учебного года и потом уже его не проси.

Гардеробные вещи покупались добротные, чтобы нравились, чтобы их с удовольствием берегли и долго носили. Собственно, это касалось и убранства дома, просто сейчас не об этом речь.

Речь о том, что свою единственную доченьку Евлампия Пантелеевна старалась одевать хорошо и модно. Поскольку в ту пору готовых изделий было мало, достать их было трудно, то платья, костюмы и пальто шились под заказ, причем материал на них брали добротный, качественный. Естественно, перед всяким пошивом искалась искусная мастерица, которая бы не испортила отрез, а сделала из него неповторимый наряд. Это была не столько проблема, сколько приятное женское занятие.

И вот в 30-х годах, по Славгороду пошел слух, что из-за границы сюда возвратилась портниха, жившая тут еще с дореволюционных времен, у которой обшивались баре Миргородские. Звали ее Александра Сергеевна. Рассказывали, что она была замужем за богатым ассирийцем (здесь ассирийцев было много и местные жители называли их халдеями), долго жила в заморских странах, а теперь овдовела и вернулась к матери.

Времена были трудные, голодные. Люди не столько шили новые вещи, сколько перешивали да перелицовывали старые, так что работы хватало всем, кто держал иглу в руках. Хотя, конечно, сельские швеи-самоучки никак не могли ровняться с Александрой Сергеевной, ездившей в Европу и бывавшей на модных выставках в Париже, по части технологии обработки изделий.

Сразу спешить к новой портной Евлампия Пантелеевна с Пашей не стали, да и не с чем было. Тратить время на пошив одной-двух вещей, с их точки зрения, было нецелесообразно. Решили подобраться со всем, что намечалось справить, и все разом отдать в пошив ближе к будущему лету. Паша как раз выйдет из детства, станет подростком и ее надо будет капитально одеть с ног до головы, готовя в старшие классы. Девочка превращалась в девушку, чему должна была сопутствовать весьма ответственная подготовка.

И вот после окончания Пашей пятого класса, едва в конце мая закончились экзамены, все отрезы были собраны в стопку, снабжены нитками и пуговицами, отделочными лентами, резинками и прочим прикладом и отставлены до принятия решения — что дальше делать.

— Ну что? — однажды решительно сказала Евлампия Пантелеевна, пристукнув по стопке отрезов ладошкой. — Пришла пора отправляться к портнихе?

— Ага, — от душевного ликования Паша приподняла вверх худенькие плечи.

— Так что, понесем все к халдейке? — еще раз уточнила Евлампия Пантелеевна. — Или опять пойдем к Беловой? Она проверенная...

— Давай пойдем к новой портнихе, — решила девочка.

Александра Сергеевна жила на другом конце села, на восточном краю, в доме на высоком берегу Осокоревки. К дому прилегал огород, занимающий склон горки, как было и у Сотников. Сам дом поражал размерами и количеством комнат, три из которых составляли швейную мастерскую. Середину первой комнаты занимал раскроечный стол, дальше стояли машины, гладильные доски с утюгами и примерочные манекены. Во второй комнате была примерочная со множеством зеркал, шкафов и сундуков. А в третьей жили девушки, работавшие у Александры Сергеевны швеями.

Пока Евлампия Пантелеевна знакомилась с портнихой и пока та показывала новой клиентке свою мастерскую, Паша тихо пережидала в сторонке. И тут ее кто-то дернул за рукав. Она оглянулась. На пороге стоял чистенький, наутюженный, как игрушка, мальчик. По виду — ее ровесник. Он вообще весь был невероятно красив: смугл, высок, с такими прекрасными чертами лица, что описать их Паше было бы затруднительно. Шоколадные глаза его лучились бархатной мягкостью и теплом, на лице играла дружеская улыбка. Он молча поманил девочку пальцем, приглашая следовать за ним.

Они вышли во двор, и мальчик провел Пашу на огород, к первым грядкам, показал на них:

— Что это?

— Огурцы, — сказала Паша.

— А где тут огиркы? — мальчик повел рукой по грядкам, произнося слова с явным акцентом.

— Но это же одно и то же! — девочка с удивлением посмотрела на него. — Ты что, не понимаешь по-нашему?

— Мало-мало понимаешь, — мальчик стал серьезным: — Скоро будет много понимаешь, — он поднял руки и сделал жест, будто в каждой руке нес по яблоку.

Паша рассмеялась, до того забавным он ей показался.

— Какой тебя имя? — с вызовом спросил он. — Мой Борис.

Паша ничего не успела ответить, ее позвали к портнихе, и она побежала в дом.

Второй раз они увиделись осенью, в школе, куда Александра Сергеевна привела и Бориса. Сначала его посадили в один класс с Пашей, но через несколько дней все поменялось. Оказалось, что он знал курс начальной школы, который прошел в другой стране, но не знал украинского языка так хорошо, чтобы слушать тут материал пятого класса. Ни на один вопрос из прослушанного урока он ответить не мог, запинался, новых терминов не усваивал, а старые знал только на английском языке.