Любовь Овсянникова - Птаха над гнездом Том 1. Дарители жизни

— Нужна, — подтвердила Евлампия Пантелеевна. — Причем, заметь, сестра, такая нянька, которая сможет ехать с Пашей в Смушеву.

— А-а, вон как... — Наталья Пантелеевна сдвинула плечом и начала вправлять нитку в иголку, выставив ту против солнца. — А далеко это? Я что-то не припоминаю...

— Если сказать точно, то двадцать верст.

— Ого, тогда я точно не смогу. От молодых родителей отдых нужен, а ходить в такую даль туда-сюда мне уже не по силам. Я постарела, Липа!

— Да я про тебя и не думала. Прямо не знаю, — запричитала та. — Может, припомнишь да присоветуешь кого?

— Да чего тут думать? — с чистым недоумением молвила хозяйка и опять принялась шить. При этом она кивнула куда-то в сторону: — Берите Зинку мою. Вон она еле-еле окончила школу и сидит дома.

— Ой, и в самом деле, — улыбнулась Прасковья Яковлевна. — Спасибо, тетя Наташа! А потом мы ей рекомендации дадим. Няньки всегда будут в цене.

— Я и говорю, пускай идет по моим стопам, — согласилась Наталья Пантелеевна. — До сентября я ее всему научу, не сомневайтесь. Будет ваша малышня и агукать вовремя, и расти здоровой.

На прощанье сестры расцеловались, что с ними редко случалось. Наталья Пантелеевна, как наблудила в юности, так всю жизнь потом сестер сторонилась, вроде гнушалась их. А на самом деле, наверное, страшилась почувствовать от них осуждение. Да что уж тут гадать? Молодость осталась позади, и внукам черед настал.

— Однако крепко за нагулянного сына Наталье от матери досталось, — вспоминала Евлампия Пантелеевна, идя с дочкой домой. — На всю жизнь тот урок запомнила. А что толку от него, если у нее от природы выбор такой, чтобы поперек рассудка поступать? Мозги не переделаешь, а от них и все беды.

— Мама... — Прасковья опустила глаза. — Я думаю, старшие дети всегда своевольно поступают, потому что примера у них нет.

Евлампия Пантелеевна только блыкнула на дочь после этих слов, но промолчала и снова погрузилась в себя, задумалась о чем-то.

Вот так и получилось, что Евлампия Пантелеевна ближе была к средней сестре, к Ольге. Но та тоже...

— Вот такие судьбы, — Евлампия Пантелеевна очнулась от своих мыслей, подвела черту под внутренним монологом и строго посмотрела на дочь.

Прасковья Яковлевна, не будучи посвящена в тему материных размышлений, сочла за благо ответить обтекаемо.

— Увы, без ошибок человеку не прожить, — брякнула и тут же поняла, что ее сентенция совсем не касалась матери. Та жила безошибочно.

В Смушеву ехали четырехколесной подводой, нагрузив ее всяким добром, что требовалось каждому переселенцу: слесарными инструментами, книгами, сундуками с одеждой и пеленками, постелью, керосиновыми лампами и примусом, а также продовольствиями в мешках — всем, чего сразу не наживешь. Даже лозовую этажерку сверху положили. Как же без нее? Умственному человеку, работающему с книгами, она — нужнейшая мебель.

Особой гордостью Якова Алексеевича были манежик для внучки, маленький столик и детский стульчик, которые он успел заказать у местных изготовителей плетеной мебели. Хозяйка ведь обещала поставить в комнаты самое необходимое: в спальни по кровати и тумбочке, а в гостиную стол и пару-тройку стульев. Остальное, если хочешь удобства, — вези свое. Разрешила.

Быт молодой семьи наладился за пару дней. Буквально сразу после приезда Борис Павлович устроился в МТС, где его понаслышке уже знали с лучшей стороны, а Прасковья Яковлевна, чуток обжив хату, 31 августа вышла в школу на торжественную линейку по случаю начала учебного года. Это была суббота, тогда — рабочий день. Занятия начинались с понедельника, выпавшего на 2-е сентября.

Как молодую маму ее освободили от классного руководства, но зато уроками нагрузили без снисхождения.

Она радовалась, что выбрала эту школу, а не Знаменовскую, в которой проходила двухмесячную практику на первом курсе. Тогда она, еще по-сельски сторонившаяся чужих людей, отдала ей предпочтение из-за Сергея Семеновича Бараненко, который там работал — своего человека, славгородского соседа, тремя годами старше ее. Он в селе Знаменовском осел сразу после школы и, кажется, основательно — женился и обзавелся семьей. Как раз Прасковья Яковлевна проходила там практику, когда у него родился первый ребенок — дочь Тамара. Сергей Семенович в отрыве от дома тоже страдал от одиночества и приветливо встретил наперсницу детства, познакомил с женой, даже пригласил стать девочке крестной матерью. Прасковья Яковлевна согласилась. Но тамошняя школа была маленькая, захудалая, да и вообще Прасковья Яковлевна не захотела составлять конкуренцию человеку, который показал ей, как надо вживаться в новый коллектив.

Да и расстояние смущало — село Знаменовское лежало в 50-ти верстах от Славгорода. Шутка ли?! За день не съездишь туда да обратно. А это уже проблема при гужевом транспорте, на котором удобнее доставлять грузы, чем по железной дороге, проходящей весьма в стороне.

А тут, в Смушеве, Прасковья Яковлевна никому не мешала и находилась рядом с родителями — те были ее главной духовной опорой и продовольственной базой. Сюда родители запросто смогут приезжать на выходные, поиграть пару часов с внучкой и к вечеру возвращаться домой: и им разнообразие, и ей приятность и польза.

Ученики встретили новую учительницу с интересом, придирчиво осматривали ее наряды — платья и костюмы, пошитые свекровью из лучших по тем временам материалов. Модельные туфли из чистой кожи, на модном каблуке — изысканные, нарядные, хорошо сидевшие на тонкой ноге, тоже не оставались незамеченными. А возможно, их замечали раньше одежды, ведь есть мнение, что главное для женщины — иметь добротную обувь и хорошую прическу.

Проходя во время урока между рядами парт, Прасковья Яковлевна ловила на себе взгляды подросших девочек и почти физически ощущала их. Эти взгляды немало смущали ее, она отнюдь не была самовлюбленной, критически относилась к своим не очень густым волосам, к простой прическе из уложенных на макушке кос.

Но в целом ей, конечно, импонировало внимание учеников, она старалась так готовиться к урокам, чтобы при изложении нового материала увлекать детей и вызывать восторг не только внешностью, но и предметом. Правда, ничего занимательного ни в творчестве Шевченко, ни тем более в чужих по духу Лесе Украинке и Иване Франко, не было, и преподавать их было неимоверно трудно. Для их усвоения требовалось наличие гражданской закалки и идейной подготовки слушателей, а дети были еще маленькими, неспособными разобраться в политических хитросплетениях, заложенных в творчестве этих господ. Но тут выручали романтика речи, описания природы и всего народного уклада жизни. Прасковья Яковлевна учила детей любить прошлое своих предков, их духовное наследие, весь народ в его лучших проявлениях — в творчестве, в земледельческом труде, в понимании природы — старалась поэтизировать эти понятия, показывать их тесную взаимосвязь с бессмертным мирозданием.