Николай Таратухин - С гитарой по жизни

— И не надейтесь, что я буду принимать повторные экзамены сразу после сессии. Физику за месяц выучить нельзя. Подготовьтесь и приезжайте вновь через полгода.

Как потом выяснилось, десять человек на физике завалились, и ряды студентов нашей группы поредели. А мне сдавать физику было легко. В армии я учил радиотехнику, в техникуме — ТОЭ (теоретические основы электротехники). Билет мне достался как раз по этим темам. Но что интересно: все четверо других наших молодых женщин экзамены к концу сессии сдали. Не сдала только самая старая.

— Тома, как вы смогли растопить сердце этого монстра? — спросил я нашего старосту группы.

— Не надо ожидать милости от природы. Дать ее — наша задача! — сказала она близко к знаменитой фразе Мичурина.

Вернулся я домой студентом второго курса. Владлен тоже сдал экзамены. Он был способным парнем. За учебу приниматься не хотелось. Впереди было много времени. В часы, когда невозможно было играть на гитаре, я стал заполнять чтением книг, которые Василий, новый наш сосед, расставил на полках. Начал с сочинений Лескова… И понеслась душа в рай прекрасной русской словесности. Чехов, Тургенев, Толстой — всех трудно перечислить, но больше всего мне нравилось читать М. Е. Салтыкова Щедрина. Сарказм и ирония его просто потрясали, а его искусство владения эзоповским языком стало для меня образцом для подражания…

Чем же закончилась история с Женей? Мы с ней вели активную переписку. Но вести активную борьбу с замполитом за Женю — я не мог по причине моей удаленности. Узнав, что она беременна — тот решил, что от него, очень активизировался и развелся с женой. Женился на Жене. В апреле она родила сына. Очень похожего на нее. Взяла академический отпуск. Мне она написала, что ребенок от меня, но умоляла не писать ей писем. Больше я ее не видел

После сессии начались трудовые будни. Лето было в разгаре. Моя подпольная цеховая подруга с нетерпением ожидала ближайшей поездки в оздоровительный лагерь. В первый же день приезда туда мы едва дождались вечера. Взяли шерстяное одеяло и пошли в ближайший лесок. По пути спугнули несколько пар, которые раньше нас заняли удобные места и нам пришлось расположиться под большой старой грушей почти на открытом месте. Когда начался «сладостный процесс» в классической позе, я заметил, моя подруга как-то странно себя ведет: вскрикивает невпопад, тазом совершает совсем нехарактерные движения для данного момента и как бы старается выскользнуть из-под меня. Вскоре понял причину. Мы легли рядом с огромным муравейником, и большие черные муравьи начали кусать не только ее, но и меня. Пришлось прервать технологическую цепочку и бежать к морю чтобы в воде хоть как-то ослабить боль и зуд от укусов.

Налюбившись до одури за два дня отдыха, мы с ней на обратном пути вели себя теперь пристойно, а я думал: «Если и эта забеременеет, то возьму тесак, порубаю гада на куски и выброшу собакам». (Я еще не знал, что Женя уже понесла). Слава Богу, здесь все обошлось. Не знаю, до конца ли она сдержала свою клятву, но ее подруги стали на меня поглядывать с большим уважением. А я на этом, как говорится, «завязал».

По графику мне был положен трудовой отпуск через две недели после окончания учебного. Оформляя его, встретил в здании администрации завода Зину. Поболтали о том, о сём и разошлись… Сразу скажу, что дружеские отношения с ней у нас сохранялись долго — пока я работал на ЗИПе. Она вышла замуж за отставного военного, вдовца, воспитывавшего сына примерно такого же возраста, как и у нее. Она очень помогла мне по бухучету, который в институте считался основным, и его преподавали там три года. Курсовые и контрольные я делал с ее помощью, приходя к ней на рабочее место. Она всегда выкраивала время для помощи мне. Впоследствии она родила дочь, ушла в декретный отпуск, и связи с ней оборвались.

Мои гитарные дела потихоньку двигались вперед. От этюдов средней сложности Каркасси, Джулиани и других мастеров итальянской гитарной школы я перешел к сочинениям Фернандо Сора и Франсиско Тарреги. Первый был по происхождению тоже испанец, впрочем, получив великолепное музыкальное образование в монастыре Монсеррат, писал классическую музыку в духе венских мастеров. Это был величайший гитарист своего времени. Его называли «Бетховеном гитары». Все, что написано им не для гитары, сейчас вряд ли кто вспомнит, но гитарные его сочинения знает каждый гитарист. О Франсиско Тарреге я даже боюсь писать, чтобы не запятнать своим неумелым пером его светлый образ в развитии мирового гитарного искусства. Достаточно сказать, что он является основоположником современной школы игры на шестиструнной гитаре. У меня возникло много вопросов по технике игры, но получить консультацию было не у кого: я сам уже давал консультации начинающим играть.

В свой очередной отпуск я решил разыскать Евгения Ларичева. В московском городском адресном бюро мне дали не только адрес Евгения, но и его телефон. Вечером я отправился на городской переговорный пункт и заказал разговор с Москвой. С волнением услышал очень знакомый голос:

— Алло, я вас слушаю.

— Евгений Дмитриевич, вас беспокоит ученик, известный вам по Ленинакану…

— Николай!? Как же, конечно, помню. Где ты?.. Откуда звонишь?

Я ему вкратце рассказал, где живу, чем занимаюсь, и попросил о встрече с ним.

— Да, пожалуйста, приезжай. Я буду рад.

В летнее время авиарейсы в Москву и обратно тогда были с интервалом чуть ли не через час. С билетами проблем не было. Уложив свою гитару в самодельный, трапецеидальной формы кофр, я утром прилетел в Москву. Евгений ждал меня. Хорошо помню сейчас только Хорошевское шоссе, а номер квартиры, кажется четыре (как оказалось, три).

Позвонил в дверь. Он открыл, и мы по-дружески обнялись. Узнал, что он закончил учебу в училище, прерванную службой в армии, работает по специальности (где, сейчас не помню). Поразил меня довольно спартанский вид его жилья. Стол у окна, кровать с металлическими спинками, шкаф. Была ли вторая комната, не помню. Сели у стола. Я предложил выпить за встречу, достав из своей сумки «злодейку с наклейкой», но Евгений от спиртного категорически отказался, а наш Краснодарский чай принял с удовольствием. За чаепитием мы рассказывали друг другу о себе. Ему было интересно увидеть, насколько я продвинулся в гитаре. Осмотрев мой инструмент, он достал свою из под кровати. Когда он открыл футляр, то я сразу увидел разницу. При всех своих достоинствах моя гитара была все же ученической. Его гитара была изготовлена каким-то зарубежным мастером и представляла собой совершенство.

Начал я играть. Евгений сидел на кровати и не перебивал меня. Когда я выложил весь свой репертуар, он сказал: