Вениамин Додин - Площадь Разгуляй

Только теперь брали по–крупному, не размениваясь на золотые портсигары и экзотические изделия, — в конце концов, брал (если брал?) не какой–то жмеринский городничий или крыжопольский полицмейстер, брал великий князь, брат Императора Всероссийского. Оттого одни только меняли адреса и жили под чужими вывесками, другие шли по этапу. Работала, как всегда, чистой воды экономика. И это обстоятельство поставлено было Розенфельдом в «поминальник» Сергею Александровичу. Поэтому ни сам губернатор, ни именитые историографы заметить не изволили продолжавших мирно жить в городе и работать ученых, врачей, юристов, более восьмисот техников многих специальностей, около трехсот сестер милосердия…

Бабушка, рассказывая подробности взаимоотношений полуавгустейшего клиента их конторы, Каляемым отправленного в лучший из миров, — с его царствовавшим братом, полагала, что «изложенное выше есть тайна превеликая». Автор, естественно, тем более. На деле все оказалось иначе.

Владимир Васильевич Адлерберг в конце 50–х годов сложными путями, — через друга моего писателя Феликса Чуева и моего же названого брата маршала Александра Евгеньевича Голованова, — разыскал супругу мою, свою родственницу. И меня при ней.

После пары лет знакомств и привыканий друг к другу, в минуты откровенности, Владимир Васильевич пересказал мне выдержки из дневниковых записей отца — графа Василия Владимировича. Были они будто списком со свидетельства Анны Розы Гааз. Не содержали лишь некоторых конфиденциальных подробностей, известных только семейному финансисту. Собеседник мой был уже стар. Хил. Тридцать седьмой год доживал лишенцем в коммуналке на Пресне в жалкой для блистательного пианиста и замечательного художника технической книги роли… изобретателя тарных ящиков для овощей (он книжечку даже издал о том). И, обладая завидной памятью и настойчивостью, тайно разыскивал оставшихся в России родственников (вот и нас нашел!).

Однако, были и свидетели, вызывавшие куда как больший молодой и избирательный мой интерес (или доверие). Таким оказался отозванный в 1914 году МИД и добравшийся до России лишь в 1916 году граф Николай Николаевич Адлерберг (1848-1951 гг., нарочито упоминаю год его кончины в сибирской ссылке). Дипломат Русской миссии при Баварском дворе. Был он сыном сраженного инсультом (после 16–ти лет службы наместником в Финляндии, командующим Финляндским военным округом) графа Николая Владимировича Адлерберга 3–го, и знаменитой графини Амалии Крюденер. (Домашней хозяйки, по современному, а прежде ярчайшей Звезды Пушкинианы Крюднерши, — кровной сестры императрицы Александры Феодоровны, супруги Николая I). Значит, августейшим членом династии Романовых, от которого ничего в той семье не скрывалось.

Так вот, друг и душеприказчик Николая Владимировича – Константин Петрович Победоносцев — имел высочайшее поручение постоянно поддерживать эпистолярную связь с больным Николаем Владимировичем, лечившимся в южной Германии. И, сообщая графу семейные новости, в «фельдъегерских письмах» к нему рассказывал то же самое, что и моя Бабушка и граф Владимир Васильевич Адлерберг. Лишь только с куда как более возмущавшими и шокирующими обоих подробностями.

Не пытаясь скрывать от друга нараставшего бешенства самого государя из–за все новых и новых скандальных и мерзких похождений его брата.

То же писал Николаю Владимировичу в баварский Бирхенек и корреспондент его Александр Михайлович Салтыков (черновики скандальных записок последнего имеются и в рукописных отделах больших российских библиотек). Но писали они более прямо и откровенно, чем писали и говорили о возмутительном поведении нашего героя свидетели самые серьезные. И в их числе Великий князь Александр Михайлович (1866 – 1933). Историограф Романовых. Прошедший суровую службу в военно–морском флоте — от мичмана до полного адмирала в 1915 году.

Был он так же одним из создателей российского воздухоплавания и организатором авиационных сил Юго—Западного фронта. И до эмиграции в 1917 году — Генерал–инспектором Военно–воздушного флота России.

И что много значит для автора романа: личным пилотом его все эти годы был будущий опекун его — штабс–капитан Иван Степанович Панкратов (Степаныч). Время от времени исполняя роль лётчика срочной хирургической группы Кременецких лазаретов доктора Фанни — Стаси Фанни ван Менк…Додин…). Впоследствии, обстоятельство это было важнейшей причиной ухода больного Ивана Степановича из Автобазы № 1 ВЧК по Варсонофьевскому пер. в Латышский Детдом на Новобасманной в Москве, ближе к заключённому в нём автору–мальчику…

Алексей Павлович Храповицкий (архиепископ Антоний) — ректор Московской и Казанской духовных академий (1890 –1990), организатор Союза русского народа (1905), долженствовал, казалось бы, особо благоволить великому князю Сергию!

На Всероссийском Поместном соборе (15 августа — 5 ноября 1917) был он первым из трех кандидатов на патриарший престол! Ярый, искренний монархист и патриот, великий провидец даже, в своих проповедях 90–х гг. он как никто другой видел в самодержавии единственную гарантию территориальной целостности России и мирного сожительства ее народов.

Возглавив в эмиграции Русскую синодальную церковь (1921 – 1936), Алексей Павлович заявил с амвона в 1925 году:

«Великий князь Сергей Александрович во времена своего губернаторства 1891 – 1905 годов изгнал из Москвы евреев. Особо, тем самым, оскорбив и разгневав тяготевшую к образованию еврейскую молодежь. Большею частью, посещающую школы, и студентов университета (…) терявших отныне возможности осуществления главной цели своей жизни, получения образования (…) И тем надежды на достойное содержание семьи и служение отечеству (…) Таким образом, столкнув в геенну огненную социальной революции. (…) заставив в канун собственной гибели возбудить новую российскую смуту. А спустя двенадцать лет разрушить и залить кровью империю».

Что ж, весьма сильное и определяющее заявление с амвона человека, за двадцатилетие до того создавшего СРН… Гадать только остается: предвидел ли он, «великий провидец», будущий великий развал великой страны и… далеко не мирное сожительство таких многочисленных и таких разных ее насельников? В любом случай, грустно все это очень.

Однако… Однако, на фоне мужественного, но трагически запоздавшего (автор не может этого не заметить) откровения иерарха Антония, претензии великого князя Александра Михайловича к великому князю Сергею Александровичу не так уж и серьезны. К примеру: «…прямая ответственность его за кровавую катастрофу на Ходынском поле во время коронации Николая II (май 1896). Тогда, в результате органической тупости и преступного разгильдяйства московского генерал–губернатора, количество пострадавших достигло двадцати тысяч человек. Из них погибших — около пяти тысяч». И «великий князь встретил народную трагедию спокойно». Как впрочем, и его венценосный племянник, отказавшийся отменить торжественный бал во французском посольстве, несмотря на настоятельное требование самого посла!..