Юлия Андреева - Метресса фаворита. Плеть государева

— Простите мою дочку, она думала, что приехал её крёстный — Александр Иванович Псковитинов. — Корытников пожал протянутую ему холёную руку Клейнмихеля.

— Псковитинов приехал со мной, собственно, мы сначала с ним договорились, что он заберёт вас, а уж потом мы встретимся на въезде в Грузино, а потом... В общем, его карета едет за моей, но, грешен, кони-то у меня получше, нежели у Александра Ивановича, вот первыми и добрались.

Пить чай гость отказался и, поцеловав руку Машеньке и дождавшись, когда, шлёпая в калошах по раскисшей дорожке, в дом войдёт Псковитинов, потопал к своей карете. Слуги загрузили все вещи в экипаж Александра Ивановича, Ермошка сидел на козлах, в то время как Яша и Селифан устроились на местах для пассажиров. Оба следователя были приглашены в просторную и весьма удобную коляску Клейнмихеля.

— Более двух лет прошло, а Алексей Андреевич всё убивается. — Пётр Андреевич смотрел в окно кареты, с сожалением пропуская проплывающий мимо трактир, в котором некоторое время назад он встречался с Псковитиновым, договариваясь об обыске. — До Грузино оставалось всего несколько миль, а перед этим они плотно поужинали в новом ресторане деревни Палички не более часа назад. Остановка была почти что вынужденная, не будучи уверенными, что в знакомом трактире им сумеют на ночь глядя подать горячее, приезжие соблазнились на неопробованное заведение — и не прогадали. Еда оказалась простой, но вкусной. Что же до любимого трактира, то кто его на самом деле знает, заведение-то стоит, куда ему деться, а вот прикажет ли хозяин топить печь? Или подаст всё холодное? Рисковать не хотелось.

— Спрашивал вас в Новгороде, ещё раз задаю вопрос здесь: вы уверены, что он допустит совершать обыск двум отставным, да ещё и некоторое время находящимся под судом следователям?

— Вы амнистированы, стало быть, чисты перед законом. Если же вы намекаете на то, чтобы я наперво вернул вас на ваши прежние должности, то сие не в моей нынешней компетенции. — Клейнмихель выразительно развёл руками.

— Я имел в виду, что мы не имеем права копаться в вещах Анастасии Фёдоровны. Собственно, мы всего лишь частные лица, и обнаружь нас там Аракчеев или его люди...

— Дворовые Алексея Андреевича о вашей отставке, скорее всего, не слышали, его самого я возьму на себя. Появилась возможность вывезти его сиятельство в одно место, так что... всё в ваших руках. Единственный человек, который в силах совершить справедливый поступок, а возвращение вас на службу — это именно дань справедливости, Алексей Андреевич Аракчеев. Кроме него, никто в этой губернии, уверяю вас, не станет связываться с людьми хоть и амнистированными, но всё равно бывшими под подозрением. Ни у кого, кроме Аракчеева, пороху на такой подвиг не хватит.

— Не думаю, что о нашей отставке в Грузино никто и не слышал. — Корытников смотрел в окно, он ненавидел предзимье за его холод и почти неизбежную грязь. — Сами посудите, те из людей Аракчеева, которых не услали в Сибирь, давно вернулись к своему хозяину. Никто их от него не отторгал, не освобождал. Десять из двадцати двух, и любой из них может доложить графу о...

— Граф ненавидит всех этих людей, так как всё ещё верит, что они в той или иной степени повинны в страшной смерти его метрессы. — Глаза Клейнмихеля выражали крайнее нетерпение. Его бы воля — не поехал — полетел в Грузино, яко ангел небесный, со следователями на шее. — Недавно писал мне в Петербург о том, будто его кучер, ну, тот, что проходил по нашему делу, Иван Яковлев, был смертельно ранен. Лошадь, что ли, новую привезли, а она ему голову копытом проломила или ещё что... не помню, но он из этого, знаете, какой вывод сделал? Почти дословно: «Иван Яковлев замешан в смертоубийстве покойного милого друга Н. Ф., вот Бог его и наказал. Туда плуту и дорога». Что до остальных, все они настолько неприятны графу, что Алексей Андреевич услал их со двора, как говорится, с глаз долой — из сердца вон. В общем, ваше дело — теперь же найти серьёзный компромат на Минкину или...

План такой: я вас привезу в усадьбу. Там мой новый адъютант Белозерский, вы его должны помнить, доложит обстановку, после чего, если всё спокойно и удача пока на нашей стороне, я забираю графа в гости к фон Фрикену. Фёдор Карлович давно осведомлён относительно нашего дела и полностью его поддерживает. Он и повод нашёл графа к себе зазвать. В общем, мы уезжаем, а Белозерский, Кириллов, Медведев, Алексеев — всё те же, я подумал, вам так проще будет, проводят вас в особняк Настасьи Фёдоровны. Они же встанут на часах: один у входа, другие под окнами. В случае, если произойдёт что-то непредвиденное, предупредят. Если же всё пойдёт по плану, на всё про всё у вас будет более шести часов, потому как граф заранее уведомил меня, что не намерен оставаться ночевать в гостях. Стало быть, явимся часа в четыре ночи. И к тому времени вы должны либо раздобыть улики и ждать нас в приёмной, либо спрятаться там же в комнатах, дабы в случае неудачи уехать с первым лучом солнца. Страшно представить, что произойдёт, коли Аракчеев узнает, что вы осквернили своим обыском дом его возлюбленной.

— Если будет такая возможность, мы и раньше сбежим, — поёжился Корытников.

В этот момент они как раз поравнялись с церковью Святого Андрея, впрочем, в потёмках мало что можно было разглядеть. Вспомнив, как они присутствовали здесь на казни, Псковитинов про себя прочитал короткую заупокойную молитву.

— На ваше усмотрение. Я в свою очередь всё же очень надеюсь, что вам удастся разоблачить перед графом эту курву, и он наконец излечится от своей фатальной одержимости.

До особняка, как и предсказывал Клейнмихель, добрались в половине одиннадцатого ночи, деревня видела десятый сон, по пустым аккуратным улочкам звонко раздавались цоканье копыт и шорох колёс. В слабом фонарном свете дорога разве что угадывалась.

— Кто ездит в гости в такую пору? — только что дошло до Псковитинова. Впрочем, графский дом был почти полностью освещён. В свете окон особнячок Минкиной смотрелся, как полупрозрачный призрак. Высунувшись в окно, Клейнмихель приметил человека с фонарём, стоящего возле полосатой будки, и велел кучеру дать условленный сигнал. Следователи не успели разглядеть, какой. Впрочем, какой сигнал? Можно подумать, что на улочках Грузино за час до полуночи вдруг обнаружилось столпотворение различных транспортных средств, и адъютант Клейнмихеля без условного сигнала не разобрался бы, какую карету встречать.

— Если бы приехали днём, мы бы не наделали столько шума! — проворчал Псковитинов.

— М-да, да и для осмотра в особняке не пришлось бы лишний раз свет жечь, привлекая внимание, — поддержал его Корытников. Затея, которая поначалу казалась блестящей, в реальности оказалась точно специально списана из второразрядного бульварного романа.