Юлия Андреева - Метресса фаворита. Плеть государева

— Есть фонари, — спохватился Белозерский. — Оказывается, он и не собирался прикрывать следователей вне дома, а последовал за ними.

— Зажигайте всё, что есть, — нетерпеливо бросил Корытников. — Мы всё равно как на ладони. Один раз помирать.

Добравшись до будуара Анастасии Фёдоровны, следователи остановились на пороге, изучая и запоминая обстановку, Корытников делал быстрые рисунки в блокнот.

— Вот он — чертог зловещей дамы! — Гриббе поспешил проскользнуть перед Псковитиновым, но тот грубо схватил его за локоть.

— Стойте смирно, ничего руками не трогайте! — злобно зашипел он, и прапорщик был вынужден подчиниться.

— Ну что же, приступим. — Александр Иванович прошёл в комнату и, остановившись перед туалетным столиком, принялся изучать содержимое ящичков, Корытников подошёл к широкой постели, расположенной в алькове, и быстрыми точными движениями начал ощупывать полочку в изголовье.

Со двора донёсся какой-то шум. Должно быть, кто-то из слуг заметил свет в особнячке и пошёл выяснить, кто пробрался в «святая святых». Стоявший в дверях Медведев давал отрывистые, похожие на команды пояснения, из-за двойных рам слов было не разобрать, но армейский тон ни с чем не спутаешь. Скорее всего, человек удовлетворился ответом, во всяком случае, голоса затихли.

— То ли ещё будет. — Корытников аккуратно снял вазочки и статуэтки, автоматически отмечая отсутствие пыли. По всему выходило, что в особняке, вопреки полученной от Клейнмихеля информации, регулярно убирали, после чего начал ощупывать саму полочку.

Женщины обычно не изобретательны, и если нужно спрятать письма или личный дневник, хоронят его под подушкой или матрасом, верх секретности — в книгу, из переплёта которой предварительно вынуты все страницы, а внутри расположена удобная коробочка. Конечно, если нужно спрятать деньги или ценности, можно проявить фантазию и засунуть их, скажем, в цветочный горшок. Но если женщина ведёт дневник, он нужен ей чуть ли не каждый день, а стало быть, нет смысла прятать его в дырку под паркет или над плафоном люстры. То, что может понадобиться в любой момент, никто не станет хоронить в труднодоступном месте.

Псковитинов представил себе Минкину со стамеской в руках и невольно рассмеялся. Нет, если она и держала дома какой-нибудь компромат, он должен быть где-то рядом, с другой стороны, к чему женщине хранить документы, которые могут свидетельствовать против неё самой? И не лучше ли от него избавиться? Впрочем, это зависит от того, что это за женщина и какой компромат. Если речь идёт о пачке любовных писем или о дневнике, содержание которого может вызвать ярость мужа или любовника, такие документы обычно дома не держат. В огонь их, в топку. С другой стороны, мало какая женщина способна просто бросить в огонь страстное письмо какого-нибудь прекрасного юноши. Опять же, если женщина имела неосторожность завести интимный дневник, то понятно, что она не станет жечь его, заслышав шаги благоверного. Не для того заводила.

Ничто не говорило о том, что у Минкиной мог быть такой дневник. Неоткуда было взяться привычке каждый день записывать свои мысли, она и грамоту-то освоила, когда с Алексеем Андреевичем познакомилась. По его данным, Аракчеев обучил Минкину русской грамоте и Закону Божию, так что она была способна читать Евангелие. Была попытка научить любовницу французскому, как-никак каких только гостей в доме ни бывает, но тут у Аракчеева, должно быть, терпения не хватило. Да и когда ему? Псковитинов надеялся найти любовные письма, впрочем, и книга с тайной бухгалтерией могла бы пролить свет на тёмную личность Настасьи. В конце концов, если граф требовал отчёта по самому мелкому вопросу, ему не могло понравиться, что его домоправительница, которая и так жила на всём готовом и получала более чем приличное жалованье, воровала у него из-под носа.

В гардеробной, расположенной рядом с будуаром, на дальней стенке, за платьями, обнаружился встроенный незаметный ящичек, в котором, немного поколдовав над замком, следователи обнаружили десять тысяч рублей и богато украшенный браслет.

— Если браслет подарил любовник, это будет служить доказательством измены. — Корытников предъявил находку.

— А если это презент от графа? — поднял брови Псковитинов. — Кстати, ты не замёрз?

— Я даже забыл, что собирался замёрзнуть, — пошутил Корытников. — Впрочем, это действительно странно, господа, одному мне кажется, что здесь тепло?

— Совершенно верно, здесь недавно топили. — Гриббе подошёл к украшенному ангелами камину, но зола в нём была холодна. — Странно, впрочем, тут такие стены, что, посмотрю-ка я лучше в соседней комнате. — Не задержанный никем, писатель шмыгнул за дверь, откуда вдруг раздался его истошный визг. Следователи вскочили, офицеры схватились за шпаги, в проёме двери показался сам Гриббе, причём он не просто шёл, а в панике пятился, отступая от...

Александр Карлович, должно быть, запнулся за ковёр, во всяком случае, он вдруг споткнулся и с оханьем рухнул на пол, застыв в глубоком обмороке. Теперь следователи ясно видели то, чего испугался историк и писатель. Перед ними стояла Минкина. Чёрные смоляные волосы были уложены в изящную, но скромную причёску, почти земляного цвета лицо казалось испуганным, огромные зелёные глаза были увлажнены слезами.

Белозерский осенил себя крестом, падая на колени, Корытников сел прямо на постель, которую перед этим во второй раз тщательно обыскивал. Псковитинов схватился за сердце. Впрочем, пауза длилась недолго. Александр Иванович первым взял себя в руки и шагнул в сторону призрака.

На гостье «с того света» было белое платье и что-то типа прозрачной накидки, которая покрывала её плечи и руки.

— Добрый вечер, Татьяна Борисовна. — Псковитинов заставил себя улыбнуться и протянул даме руку. Та послушно протянула свою, и смелый следователь запечатлел на ней более чем целомудренный поцелуй. — Не думаю, что ваше сходство с покойницей смогло бы убедить графа, что перед ним его... э-э-э... экономка.

Белозерский и Корытников медленно приходили в себя, Гриббе оставался лежать на полу.

— Поэтому я и не поехала к фон Фрикену, — спокойно ответствовала дама. — Фёдор Карлович, видать, плохо знал мою тётю, если решил, что я так уж на неё похожа. Если бы я явилась на этом самом сеансе, его сиятельство, пожалуй, велел бы меня арестовать как мошенницу.

— Но вы всё же оделись и загримировались под покойницу? — обрёл дар речи Белозерский.

— А что мне оставалось делать? — Татьяна пожала плечами. — Меня должны были забрать люди фон Фрикена, но я не пришла на условленное место, здесь же меня они не отважились побеспокоить. Впрочем, я понятия не имела, что вы явитесь в тётин особняк, иначе постаралась бы спрятаться понадёжнее.