Инга Кондратьева - Девятая квартира в антресолях - 2

– Добро пожаловать, а папы нет сейчас, – Лиза беспомощно глянула на дворника, тот лишь глубоко вздохнул. – Да вы проходите, проходите. И рассказывайте! Где, как? Егоровна ушла, скоро будет. Да я сама сейчас самовар…

– Уж, позволь, сестренка, я тут похозяйничаю? – гремел Митя. – Какой уж ты самовар? Мы сами тут! А как там матушка моя, слышала, знаешь?

Они пили чай, когда вернулась Егоровна. Она тоже плакала от радости, обнималась с Митей, знакомилась с Николаем. Перебираться в столовую никто не пожелал, и кухонный стол постепенно заполнялся разносолами, вкусностями и няниными плюшками да пирогами. Самовар в этот день кипел беспрерывно. И все длился, и длился рассказ о заморских приключениях двух атлетов.

Они благополучно сели на пароход в Одессе и без происшествий дошли до порта назначения. В Константинополе, узнавая как легче добраться до Афин, они встретили нескольких соотечественников, уже возвращающихся оттуда. Все они были разочарованы и поведали друзьям о неимоверной дороговизне, на время игр охватившей греческую столицу. Многие, даже заявленные уже на состязания спортсмены, разворачивались и разъезжались по домам еще до открытия Олимпийских игр. Узнав порядок цен, приятели поняли, что им там вообще ничего не светит, так как у них впритык было отложено денег на обратную дорогу, а оказалось, что участники должны не только сами обеспечивать себя экипировкой, но и проживание, и кормежку искать и оплачивать самостоятельно. На две недели их средств явно не хватило бы ни при каких раскладах.

Николай мечтал участвовать в плавательных соревнованиях, так как в училище он был не из последних в этом виде, а Дмитрий, соответственно – в схватках по борьбе. И те, и другие состязания назначены были не в начале игр, и успеть еще было можно. Приятели решили задержаться на несколько дней и подзаработать в портовом городе. Но человек предполагает, а… Присев как-то отобедать в уличном кабаке, Митя доверчиво повесил свой пиджак на спинку стула. Надо ли говорить, что окончив трапезу, приятели не обнаружили не только портмоне, хранящегося в кармане, но и самого одеяния. Благо половина денег была у Николая. Митя сокрушался, Николай хоть и смотрел на друга с выражением лица «Я же сто раз тебе говорил так не делать!», но вслух ничего не высказывал, а только все обдумав, выдал: «Про оставшиеся деньги надо забыть теперь, как будто их и нет вовсе! Это шанс хоть одному из нас вернуться на родину и уже оттуда вытаскивать второго. Пошли искать работу, как и собирались, да жилье подешевле. Ни о каких гостиницах и речи быть не может, во-первых, надо договариваться в долг, да и бумаг у тебя теперь тоже нет, так ведь?» Вспомнив про документы, Дмитрий схватился за голову.

***

Комнату они нашли не сразу. Кормились первые дни, спуская взятую с собой приличную одежонку. Со временным трудоустройством все обстояло тоже не совсем ладно. Верней Митю с его силищей тут же взяли грузчиком, хоть на неделю, хоть на сколько. Причем трое хозяев нарасхват зазывали его к себе. А вот Николай остался не у дел, и если первые ночи Кузяев спал прямо на складских мешках в порту, то где скитался Рихтер, это ему одному ведомо. Новые соратники силача, заметив бедственное положение друзей, на ломанном русском объяснили им, что самое доступное жилье нужно искать у армян, те много не возьмут. И в выдавшийся у Мити перерыв, они с Николаем планомерно стали обходить дворы армянского поселения. Но нигде неизвестных чужеземцев не впустили, объясняя это очень схоже: «Полным-полно уже у нас, вот жена брата с детьми приехала, теперь здесь жить будет».

Митя своим простодушием большого ребенка очень скоро расположил к себе как собратьев по тасканию мешков и бочек, так и ближайших конкурентов, с которыми после смен грузчики часто устраивали приятельские поединки. Как-то амбалы с соседнего пирса привели к нему схожего с нижегородцем по сложению и росту армянина и рекомендовали: «Это – Затик. Он про тебя знает». Тот осмотрел русского с ног до головы и сказал: «Жить негде? Если не пугает каждый день переправляться через залив, то могу предложить чердак в доме дяди. Приходи с братом к ночи, вот адрес. Мы живем в Галате».

И началось житье в большой армянской семье. Кроме племянник, у хозяина дома – дяди Агаси – оказалось двое взрослых сыновей Теван и Тигран, один мальчик-подросток Мнацик и дочь Сате, красавица, в которой вся мужская часть семьи души не чаяла. Еще была бабушка Гинуш, которая почти не вставала, но весь день сидела на дворе и всегда видела и знала, кто куда пошел и чем сейчас занят. Хозяйничали в доме жена дяди Агаси – Лусинэ, которую Митя почти сразу стал называть «тетя Люся» и ее вдовая сестра Мануш («тетя Маша»). Еще за столом собирались дядя Натан, дядя Мигран и почти ровесник Мнацика – Арташез, родство коих с главой дома друзьям точно отследить не удалось. В семье не очень хорошо знали, но понимали русскую речь поселившихся друзей, которых упорно принимали за двоюродных братьев. Сносно говорили с ними на родном языке только хозяин, Теван и Затик. Через неделю уже бегло болтал по-русски и Мнацик.

Николай объяснил ему значение нескольких слов по-английски. Тот запомнил. Потом по-немецки – мальчик сооружал из них осмысленные предложения.

– Ваш сын имеет необычайную расположенность к обучению языкам, знаете ли Вы это? – с восторгом делился своим открытием Рихтер.

– В любом портовом городе каждый с малолетства может объясниться с покупателем на любом языке мира, – смеялся отец мальчика.

– Но это не обычные, не средние способности. Грех оставлять такой дар без развития. Отдайте его в обучение! А то, что из него вырастет, если он в свои двенадцать так ничему и не учится, а только бегает с другими мальчишками по городу?

– Грузчик из него вырастет, грузчик! – отмахивался дядя Агаси. – Как из братьев и иных родичей. Будет как все!

– Вы не понимаете! – дотошный Николай хотел убедить родителя в своей правоте.

– Я не понимаете? Это ты не понимаете, – благодушно растолковывал ему хозяин. – Где я денег учителю возьму? Семью кормить надо? Родственников кормить надо? Вас кормить надо? Сами-то в долг живете. А моя Сате? Вот-вот невестой станет, не сейчас, так в будущем году. Мне приданое надо готовить, свадьбу не хуже, чем у других справить. Эх, ты, пустопляс мой дорогой!

– Пустозвон, – понуро отвечал Рихтер.

– Что говоришь? – переспросил дядя Агаси.

– У нас говорят «пустозвон» или «свистопляс», – вздохнул безработный жилец. – Вы не сомневайтесь, мы Вам все до копеечки заплатим, как Мите жалование дадут. Вы к нам так отнеслись! Поверили. Даже на билет после копить станем, сначала все Вам!

– Как сможете, так и заплатите. Одной веры мы, что уж тут считаться. Сказал же – подожду, – пожилой армянин почесал в затылке. – Только долгонько вам с братом на обратную дорогу собирать придется, в порту-то гроши платят. Эх, кабы его в городе где приткнуть, с его-то умениями и силищей! Вон, мои-то молодцы, раза в три больше приносят.