Евгений Положий - Иловайск: рассказы о настоящих людях

— Спасибо, — поблагодарила старушка. — Степановна теперь вот бульону мне наварит.

— Мы будем за вас молиться, — сказала им вслед Степановна и перекрестила. «Молитесь, — подумал Грэг. — Молитва еще никому не помешала».

Вскоре Грэг закончил свою скоротечную карьеру водителя в «Свитязе» и вернулся в свой батальон. Когда он уходил из школы в расположение «Днепра-1», с удивлением обнаружил, что «уазик» с телами комбата «Херсона» Руслана Сторчеуса и его водителя до сих пор находится на том же перекрестке, где их застрелили. На все вопросы, почему не забрали «двухсотых», бойцы только недоуменно пожимали плечами: не до того, целые сутки шли обстрелы. Добровольцев насобиралось шесть человек.

Бойцы осторожно пробирались вперед. Грэг шел вторым. Из-за не очень широких плеч бойца «Донбасса» с позывным Шева он прекрасно видел пустынную улицу и пыльный перекресток, хлипкие заборы и кривые лавочки. В этот обеденный час над Иловайском установилась мертвая тишина, воздух стоял неподвижно и слегка дрожал, грозя лопнуть от перегрева, солнце и пот выжигали глаза, но все равно вокруг было так мирно и хорошо, что если бы не автоматы в руках, то могло показаться, что война — это сон. Ощущение нереальности усилила девочка лет восьми-девяти: сначала Грэг услышал «дзынь-дзынь» — он быстро снял автомат с предохранителя и направил в сторону, откуда раздавался подозрительный звук. То же сделали остальные пятеро бойцов — через мгновение они готовы были нажать на спусковые крючки и, только когда увидели велосипед и девочку на нем, опустили оружие. Грэг выдохнул. По лицу градом струился пот — он только что чуть не застрелил ребенка. Понимающе переглянулся с товарищами. И тут же по ним с другой стороны улицы раздалась очередь, бойцы бросились на землю, и Грэг с внутренним криком — «аааааааааа!!!» — краем глаза заметил, что девочка тоже упала, отбросив велосипед в сторону, но быстро вскочила на ноги и убежала за угол — ее даже не ранило. Бойцы, сначала немного замешкавшись, ответили дружным залпом из всех шести стволов. Через пять минут они уже доставали тела двух убитых вчера товарищей из машины. Очевидно, их группу здесь не ждали и стрелял по ним какой-то залетный сепаратист, который, получив отпор, быстро скрылся.

Люди гибли по-разному. Иногда случайно, иногда смерти нельзя было никак избежать, иногда гибли по неосмотрительности или из-за недостатка боевого опыта. Но самой нелепой, самой глупой смертью, которую Грэг видел в Иловайске, стала смерть Итальянца и Хохла. Они кипятили самовар и чистили оружие прямо посреди улицы. Мины ложились все ближе, но они и не думали бросать свою работу.

— Эй, пора уходить! — кричали им из укрытия, но Итальянец и Хохол не обращали внимания на тревожные возгласы товарищей. Рядом стоял грузовик «урал», возможно, они рассчитывали, что тот их прикроет от осколков, но Грэг понимал, что им сейчас просто все равно, им глубоко фиолетово, они внутренне словно сражаются с врагом, борются за свою воинскую удачу, демонстрируют презрение к смерти. Но бойцам не повезло, удача отвернулась от них — мина упала прямо между ними. Осколками убило еще одного бойца, хорошего товарища Грэга еще по учебке — Ваню, еще несколько человек серьезно ранило — как раз закипел самовар, и они, игнорируя обстрел, радостно побежали чаевничать.

Вечером Грэг позвонил жене. Та была в гостях и очень обрадовалась звонку — за целый день связь появилась впервые.

— Маринка, что говорят там об Иловайске? Что пишут?

— Пишут, что Иловайск окружен. Что есть два «котла»: один возле Старобешево, другой — возле Кутейниково. Это далеко от Иловайска?

— Не очень.

— А ты сам-то где сейчас? Вас же куда-то туда отправляли, да?

Он пробормотал что-то невразумительное и перевел разговор на домашние дела: мол, хорошо было бы вернуться домой, в Днепропетровск, к первому сентября. Но Грэг понимал, что хорошо будет уже только то, что он вообще вернется домой. Хоть когда-нибудь.

К 27—28 августа бойцы очень устали. Ели очень мало, пили — еще меньше, но по-настоящему угнетала неопределенность. Силы у людей таяли на глазах, весь подвал и спортзал был забит ранеными, боекомплект подходил к концу, но никто не знал, сколько все это будет еще продолжаться. Командиры говорили: «Нужно дер­жаться!» — но было очевидно, что сами они в этом вовсе не уверены. Из штаба АТО мычали что-то невразумительное, на что уже давно никто не обращал внимания. Все это происходило на фоне массированных обстрелов тяжелой артиллерией и прямых огневых контактов, на некоторых участках противник наступал танками. Бойцы прекрасно осознавали, что еще день-два, и их ждет полное окружение и уничтожение. Но рук никто не опускал, все дрались, как черти, превратив в неприступные крепости школу, депо, ПМС и другие объекты периметра. Враг бесился, крыл «градами» и минометами, но в массированное наступление не шел, прекрасно понимая, что силы украинцев на исходе. Для противника выпал джек-пот — взять в кольцо и за один раз уничтожить лучшие украинские добровольческие батальоны.

Грэг, чтобы не впадать в уныние, старался постоянно чем-нибудь себя занять. Помогал перевязывать раненых — у него неплохо получалось оказывать медицинскую помощь, пару раз проведал знакомую старушку — та благодарила за конфеты и воду и продол­жала вместе со Степановной молиться за него. Когда приезжала прорвавшаяся сквозь окружение машина с боеприпасами, Грэг обязательно шел ее разгружать. Готовил чай, знакомился с людьми и строил вместе с ними планы на ближайшее будущее. Занятость, физическая работа помогали ему отвлечься от дурных предчув­ствий. Те бойцы, чьи мысли замыкались на положении, в котором они оказались, быстро становились апатичными, равнодушными, каждое движение давалось им с трудом, они предпочитали сидеть в укрытиях и молчать. По школе и другим позициям с видеокамерой бегал журналист «Левого берега» Макс Левин — вот кто не терял присутствия духа ни на секунду. Левин оказывался в самых горячих точках, и Грэг удивлялся, как парень не боится лезть в самое пекло. «Будет интересно потом посмотреть, что он там наснимал», — думал он, но тут же ругал себя за то, что так далеко забегает наперед. «Нужно думать только о том, чем ты будешь занят в следующую минуту и следующий час. Как только начинаешь мечтать о доме и строить планы, тут же впадаешь в прострацию», — подмечал Грэг особенности психики людей, попавших в окружение. Страх действительно по-разному действовал на бойцов: одним он помогал мобилизоваться, других сковывал, вгонял в ступор, лишал воли к сопротивлению.

— Кто пойдет грузить «двухсотых»?

— Я пойду.

Во дворе лежали девять больших черных полиэтиленовых мешков. В одном из них находился Иван, приятель Грэга, которого убило около самовара. Мешки оказались неожиданно тяжелыми. «Мерт­вые тяжелее, чем раненые». — Грэг потянул осторожно один мешок, попытался приподнять — одному точно никак. Он оглянулся — только он и еще один боец «Донбасса» вышел помогать. Они по­ставили автоматы к стене и начали грузить мешки в «камаз». На пятом уже стало очень тяжело, шестой мешок порвался — широко открытыми глазами, лицом к лицу, на Грэга мерт­выми неподвижными зрачками смотрел Ваня. У Грэга задрожали руки, он не выдержал и обессилено опустил мешок на землю.