Евгений Положий - Иловайск: рассказы о настоящих людях

— Как думаешь, может, это наши в плен сдаются? — предположил он.

— Вряд ли, — мрачно ответил Беляков. — Всех либо уже пленили, либо убили. Слышишь, бахают одиночными?

— Пойдем обратно, да? — Стало страшно. Они вернулись к брошенным машинам, которые стояли нетронутыми на том же месте, где они их в панике оставили вчера утром. Журналисты быстро переговорили с родственниками, редактором телеканала и военными по телефонам — связь работала хорошо. Военные разрешили взять машину и сказали выбираться в сторону Комсомольского. В машине генерала Хомчака, принадлежащей Министерству обороны, о чем свидетельствовал соответствующий техталон, нашлось немного воды, еды, трехлитровая банка красного вина, два травматических пистолета, сувенирные ножи и большой эффектный штык-нож. Рядом в посадке они увидели кучу разбросанного оружия — автоматы и гранатометы. Оружие они не трогали, зато хлебнули винца, которое на голодный желудок сразу же хорошенько вставило. Но самая удивительная находка их ждала снаружи — прямо на «торпеде», на видном месте, лежала личная рация командующего «Сектором Б» генерала Хомчака. Он оставил ее здесь, просто бросил. В машине Березы были пробиты все четыре шины, зато от нее имелся ключ — Слава еще вчера вечером, повинуясь рефлексу, предусмотрительно вытащил его из замка зажигания и спрятал в кармане. Егор достал белый флаг, который заготовил по указанию Березы при выходе из Многополья, и выставил в окно.

— Давайте выбираться как-то, — предложил Слава. — Мы — люди не военные, за местных, конечно, не прокатим, но корочки будем свои журналистские показывать, может, поможет...

— А я? — спросил Беляков. Он стоял в военной форме, Слава упустил этот факт из виду.

— На, примерь! — Егор достал из рюкзака свои запасные штаны и футболку.

За руль сел Беляков. Он знал эту машину, как родную, и завел с полуоборота. «...Синку Божий позаду, янголи по сторонам... Янголи по сторонам...» Не спеша, они выехали из кустов вдоль посадки в сторону дороги, и Слава включил на мобильном телефоне навигатор, который сразу же определил направление движения. Но Беляков, очевидно, не придя в себя после вчерашних событий, вместо того, чтобы выехать на дорогу, резко повернул руль вправо, в поле, и через несколько десятков метров машина наскочила на огромный камень и зависла на нем передним мостом, бешено вращая колесами.

— Б..! — это все, что смог выдавить из себя Слава. — Домкрат давай! — Машину приподняли, и Беляков сдал задом и снял автобус с камня.

Они быстро помчались по выжженному полю, мимо разбитой вчера украинской техники, но, очевидно, не рассчитав угла спуска на дорогу, при съезде уперлись бампером в асфальт и снова застряли.

— Б..! — сказал Слава и удивленно посмотрел на водителя.

— За нами бегут, — тихо прошептал Егор, рассматривая фигурки с автоматами в боковое зеркало.

Их окружили человек пятнадцать:

— Выходи!

— Мы журналисты, — попробовал заговорить Слава, поднимая руки, — мы не военные!

Но в автобусе уже нашли карту с обозначенными боевыми позициями, оставленную там кем-то из командиров, и боевую гранату.

— Да какие же вы журналисты? Вы — диверсанты!

Их поставили в ряд, приказали снять бронежилеты и взяли на прицелы автоматов.

— Мы не диверсанты, — попробовал убедить солдат Слава. — Машина — не наша, вещи тоже не наши! Мы ни при чем!

Солдаты рассмеялись:

— Становитесь на колени. — Ребята опустились на асфальт. — Откуда вы приехали?

Слава махнул рукой в сторону посадки:

— Оттуда.

— Можешь на карте показать?

Тут зачем-то в разговор влез до того все время молчавший оператор Тарас.

— Да! — воскликнул он радостно.

— А, так ты и по картам ориентироваться умеешь! — удивились солдаты. Очевидно, в их подразделениях это считалось большим искусством. — Мы сейчас проверим, какие вы журналисты.

По очереди, наклонившись к каждому, они спросили адрес редакции. Ни Егор, ни Тарас, ни, тем более, Слава, который на «Эспрессо ТВ ТВ» никогда не работал, адреса редакции не знали.

Солдаты заухмылялись:

— Что-то хреновые из вас диверсанты!

— Вот, посмотрите, откуда мы приехали! — Слава показал карту, запечатленную на навигаторе телефона, но она не произвела на солдат никакого впечатления, зато телефоны тут же отобрали и выкинули в водоем. Пленных тщательно обыскали и слегка потолкали, но, скорее, оттого, что так положено при обыске, чем со зла. Слава похвалил себя за то, что утром вытащил карту памяти со всем отснятым материалом из видеокамеры и спрятал в кроссовок. Вместо нее в камеру он вставил новую, на которую отснял сегодня утром несколько минут ерунды.

— Это все, что снято?

— Да, больше ничего не успел.

Что делать с такими пленными, россияне не знали. Ситуация, очевидно, для них была внештатной, и они не имели никаких инструкций по такому случаю. Солдаты охраняли блокпост на перекрестке; свободного транспорта, чтобы отвезти их к какому-нибудь эфэсбэшнику, у них не имелось; предъявить серьезные претензии, по сути, гражданским лицам, они не могли, да и, очевидно, не очень-то и хотели. В том, что солдаты — российские, не приходилось сомневаться, тут уже и объяснять ничего не нужно, настолько, оказывается, на поверку манера поведения, лица и речь жителей двух соседних стран отличаются между собой. Немного еще повозившись с их вещами, задержанных усадили в круг около дороги и приставили к ним часовых. Слава сначала попросил одну сигарету, потом вторую, потом понемногу начал рассказывать о себе и своих товарищах: кто такие, как сюда попали и тому подобное, опуская, конечно, моменты, связанные с общением с украинскими военными. Солдаты в ответ признались, что они — российские контрактники, трое суток назад их подняли по тревоге, посадили в машины и закинули сюда. Три ночи они провели здесь, под открытым небом, не понимая цели своего пребывания. В их голосах и словах не чувст­вовалось ни вражды, ни ненависти.

Когда стемнело, пленных посадили в автобус, предварительно вытащив из него аккумулятор, пояснив, что это для того, чтобы «...не пускали джипиэс-маячков». Пленники не успели уснуть, как прозвучала команда: «К бою!» — и они попрыгали в окопы, где просидели, согнувшись и дрожа то ли от страха, то ли от пронизывающего до костей ночного холода, около получаса. Но боя не последовало, никто даже ни разу не стрельнул. Так повторялось несколько раз за ночь — звучала команда «к бою!», солдаты и журналисты прыгали в окопы и сидели там в ожидании.

Утро настало незаметно. Такое иногда случается с утрами, когда не понимаешь, проснулся ты или еще спишь, не понимаешь даже, кто ты есть, не говоря уже о «зачем». Спать в автобусе со сломанными креслами — то еще удовольствие, тело ныло и кричало, мозги отказывались включаться в реальность — она не сулила ничего хорошего, так что окончательно Слава проснулся, когда услышал украинскую речь. Он мгновенно проснулся и увидел в окне группу украинских военнопленных. Это были солдаты регулярной армии. Они брели, опустив головы и еле передвигая ноги, некоторые в штанах и одних майках, без головных уборов. Минимум половина из них имела ранения, все выглядели очень измученными. Пообщаться им не дали. Пленных солдат отвели намного дальше в поле и там усадили на землю. Через час пригнали три бронетранспортера с нарисованными белыми кругами поверх украинской маркировки — двух белых полос.