Евгений Положий - Иловайск: рассказы о настоящих людях

— Здравствуйте, — сказал, вытирая руки от краски ацетоновой тряпкой. — С чем пришли?

— Кхм, — кашлянул комсомолец. — Нас прислали из военкомата... Здесь живет семья Семеновых, правильно?

— Правильно, — ответил отец. — Здесь.

— Вот... — комсомолец и две пионерки сделали несколько шагов в глубь двора и протянули несколько листов бумаги. — Поздравляем. Нужно тут расписаться. Напишите фамилию и имя, дату и время получения наградного листа.

— Какого наградного листа? — не понял отец. — Двадцать пять лет победы в Великой Отечественной войне? Так я бы и сам в военкомате ее забрал, такую медаль. Зачем столько торжественности?

— Ах, мы не сказали! Извините, — пионерки засмущались.

Игорь рассматривал их задорные носики в профиль — девчонки наверняка его ровесницы — и думал, в какой школе, интересно, они учатся и чем заслужили такую честь — выполнять поручения воен­комата?

— Ваш родственник, Семенов Юрий Петрович, награжден Звездой Героя Советского Союза! Поздравляем! — торжественно объявил комсомолец.

— Но... — что-то хотел сказать отец. — Как... — Игорь никогда не видел у него такого удивленного и одновременно растерянного лица. Да Игорь и сам был потрясен не меньше.

— Конечно, мы знаем, что Юрий Семенов героически погиб, защищая Родину, — продолжил комсомолец. — Но от этого его подвиг становится еще более величественным! Поэтому Коммунистиче­ская партия...

— Юрий Петрович Семенов — это я! — наконец справившись со словами, сказал отец.

— Почему посмертно? — сбросил оцепенение Игорь. Он уже давно отставил метлу к яблоне и теперь смотрел на наградные документы во все глаза, ему не терпелось прочитать, что там написано. Его отец — Герой Советского Союза! Нет, он знал, что отец прошел, точнее, проехал в танке, точнее, в нескольких танках всю войну. Был ранен, в плену, бежал, но об этом всем отец всегда рассказывал в присущей ему манере — с улыбкой, легко, не углубляясь в детали: там сестричка в госпитале помогла, там полячка полюбила и спасла, там то там се, словом, отшучивался от серьезного разговора о войне, как мог. Разве что за праздничным столом, когда приходили товарищи, такие же фронтовики, Игорь краем уха слышал нерадостные рассказы. Не о подвигах — о том, как погибали товарищи.

— Тот самый? — удивились гости. — Юрий Петрович Семенов? Легендарный танкист?

— Ну почему — легендарный? Обычный танкист. — Отец вернулся из дома с паспортом и спустился, слегка прихрамывая, по ступенькам во двор. — Смотрите.

Комсомолец и пионерки, не сдерживая эмоций, склонились над паспортом.

— Все совпадает, — удивленно сказал комсомолец. — До по­следней буквы. Но почему тогда посмертно, Юрий Петрович?

— Ты еще спроси, почему через двадцать пять лет? — рассмеялся отец. Он держал наградные документы в руках, не скрывая торжествующей улыбки. Игорю тоже не терпелось подойти поближе, но он словно пустил корни в землю за эти минуты разговора и стал еще одним деревом во дворе.

— Сынок, глянь, — отец сам протянул ему бумаги, — как пишут интересно! Где надо расписаться, ребята?

Он стоял под белым цветущим абрикосом — еще молодой, уверенный в себе мужчина, с открытым красивым лицом, знающий цену жизни и смерти, и девчонки-пионерки смотрели на него во все глаза: такими вот и бывают герои, так они и должны выглядеть — если живые.

«Краткое конкретное изложение личного боевого подвига или заслуг.

Командир 3 роты старший лейтенант Семенов в бою за деревню Багриново 15.7.43 г. проявил образец мужества и отваги. Действуя на левом фланге полка, рота при своем продвижении встретила сопротивление самоходных орудий и артиллерии противника, ведущих флангирующий огонь. Сочетая маневры с огнем, рота под управлением старшего лейтенанта Семенова обеспечила 2 танковой роте и взаимодейстующей пехоте захватить и удержать Багриново. Лично старший лейтенант Семенов огнем из своего танка поджег одно орудие, поджег блиндаж со скоплением пехоты, штабную машину и два ручных пулемета, подавил огонь одной арт. батареи. Пушечно-пулеметным огнем уничтожил 25 гитлеровцев. Семенов погиб, ведя огонь из горящего танка. Командир 36 ТП подполковник (Макаркин). Командующий 61 армии гвардии генерал-лейтенант Белов. 22 июля 1943 г. ...» Пробежав глазами ниже, заметил ремарку: «...15 июля 1943 г. за боевой подвиг на Орловско-Курской дуге представлен к званию Героя Советского Союза... Запись произведена из наградного листа архива Министерства обороны СССР».

Девятого мая за чаем — мама по торжественному случаю по­звала родственников и друзей — отец шутил:

— Вот что значит — награда нашла героя!

— Да, Юрка, а ты двадцать пять лет без Звезды ходил! Несправедливо! — пошутил кто-то из гостей.

Отец помрачнел:

— Да что вы, в самом деле! Приятно, конечно... Но разве это что-нибудь меняет?

Игорь сразу не понял значения этих слов. Конечно, меняет! Он-то и без Звезды не сомневался, что батя — геройский мужик, но со Звездой это принимало... как бы сказать правильно? Совсем другой оборот, вот.

Как ни просили его в тот вечер рассказать подробности боя, отец не соглашался:

— Да вот же все написано правильно, черным по белому, официально: вел огонь, уничтожил, сгорел в танке...

— А экипаж? — спросил кто-то и тут же замолк, испугавшись не столько вопроса, сколько ответа, но отец поднял глаза и спокойно сказал:

— Ваську Панасюка, механика-водителя, убило сразу. О судьбе остальных ничего не знаю, давал запросы на Министерство обороны — ответили, что числятся пропавшими без вести.

Больше никто о войне отца в тот вечер не спрашивал. Говорили о другом. Отец немного повеселел, но Игорь запомнил его и таким — серьезным, даже печальным; при неровном свете оранжевого торшера казалось, что небольшое, размером и формой с расплющенный пятак, темно-багровое ожоговое пятно на левой щеке расползлось на половину лица. Таким он и полюбил этот День навсегда, вместе с горькой улыбкой отца, вместе с его запахом — Игорю казалось, что отец до сих пор пахнет гарью всех танков, в которых горел.

— Гитара, выходи! Гитара, давай сюда, все нормально! Выходи! — звучало сердито из рации.

— Кто-то сдал мой позывной!

— А может, и не только позывной...

Они лежали, прижавшись к земле и друг другу, в лесополосе — двое артразведчиков, двое друзей-лейтенантов, Юра и Анд­рей, и наблюдали, как метрах в ста пятидесяти сдается в плен их пятый (3905) блокпост. Без единого выстрела солдаты и офицеры третьего взвода, все двадцать пять человек, складывали оружие и садились на корточки, как зеки, заведя руки замком за голову.

— Что происходит? Почему они не стреляют?

— Мы в кольце, видишь!? Там человек триста, не меньше, а наших — двадцать пять от силы.