Евгений Положий - Иловайск: рассказы о настоящих людях

Начали свистеть мины, и колонна, как огромная нетрезвая змея, нервно покачиваясь из стороны в сторону, пришла в движение. Мурка примостилась на табуретке и выглядывала в окно — они проезжали мимо окопов и многочисленной техники без опознавательных знаков. Солдаты стояли, улыбались и даже приветливо махали руками.

— Россияне, — сказал Парасюк. — Сразу видно по выправке и технике, что не бандиты, а регулярная армия.

Мурка уже мысленно заходила в свою одесскую квартиру и обнимала сына:

— Так, братцы, предлагаю план: приезжаем сегодня в Курахово и напиваемся по полной программе! — В машине радостно затопали ногами. — А потом — по домам, мне первого сентября ребенка в школу отправлять. Так что максимум 30 августа я должна вернуться в Одессу!

И тут же, как по команде, пули бешено зацокотали по обшивке, послышались выстрелы крупнокалиберной артиллерии и крики людей — по звукам можно было определить, что по колонне били залпами сразу же из нескольких десятков стволов. В салоне автобуса все попадали на пол, но обшивка не выдерживала шквального огня — осколки вошли в ноги Дрыну, в спину и обе руки ранило Нестора. Перевязывая бойца, из шеи которого струилась кровь, Мурка краем глаза видела в окне горящие машины и автобусы, бегущих и падающих бойцов. На дороге стояла свинцовая стена, проскочить которую было нереально. Душа Мурки холодела и уходила в пятки, но, оказывая помощь раненым, она не успевала впадать в панику. Сзади, в поле, из которого они только что выскочили, столбом валил черный дым, сквозь который вверх прорывалось яркое пламя — это горела техника.

Водитель выжимал из автобуса все что мог, и они обогнали джип, обогнули стоявший посреди дороги сгоревший автобус, и, кажется, уже вырвались из сектора обстрела, как сразу же попали под новый мощный залп — их ждали и здесь тоже, еще одно кольцо. Б-бабах! — сильный удар в борт сотряс автобус, и тут же Мурка ощутила, как ей в бок что-то тупо и очень больно стукнуло, как будто гантелей. «Если голова работает, значит, жива», — подумала и почувствовала, как ее поднимает и кружит. «Надо понять, куда я ранена, — лихорадочно думала Мурка, — и попробовать перевязаться».

Водитель дал руль резко в сторону, пытаясь уйти от пуль и гранат, и протянул еще метров сто, может быть, двести и заглох у холма. Как горошины, медики и бойцы выкатились на землю. Дрын бросился перевязывать истекающего кровью Нестора. На секунду оторвавшись от работы, он с удивлением отметил, как быстро герой Майдана Парасюк драпает в посадку.

Мурку из автобуса вытащил Ветерок, из руки у него текла кровь. Медсестра совершенно не ощущала боли:

— Где Дрын? Где остальные? — спросила она.

— Дрын работает, водитель погиб, — ответил Ветерок, укладывая ее в посадке для перевязки.

— Слушай, Ветерок, брось меня, а? Уходи.

— Не, не брошу, вместе выйдем, — не согласился санитар.

— Ну, тогда давай, пошли!

Он схватил ее под руки и потащил, волоча по земле, а Мурка, помогая, стала отталкиваться ногами. Они не прошли так и нескольких десятков метров, как рядом разорвалась мина, и осколки впились в ногу медсестры.

— Блин, Ветерок, теперь у меня и ноги нет! — охнула она.

Ветерок наспех осмотрел ногу и сообщил, что, кажется, кость не перебита.

— Хорошо. Это хорошо, — выдохнула Мурка, и тут ей стало трудно дышать, будто бы в легком шилом проткнули дырку, будто бы легкое — это надувная игрушка, из которой ме-еедленно выходит воздух.

Как из-под земли, рядом вдруг появились чужие солдаты. Что они чужие, Мурка поняла сразу, с первого взгляда, хотя никаких знаков различия они не имели. Но что-то в них было вражеское, точнее, все в них было вражеское: взгляды, слова, манера говорить, лица. Среди чужих солдат она заметила раненых и, не дожидаясь «руки вверх!», спросила:

— Разреши взять лекарства в автобусе, у меня там два чемодана. Мы вашим тоже поможем.

В поле уже не так сильно стреляли, и санитары сбегали за лекарствами — сначала перевязали россиян, а потом своих. Мурка подсказывала, чем и кого колоть, и слушала, о чем говорят враги. Враги вели себя странно:

— Кто-нибудь есть из Херсона тут? — живо интересовался молодой старший лейтенант. — А то у меня жена оттуда, я могу ей позвонить, она с вашими родными свяжется!

Это звучало так нелепо и так дико: три минуты назад он убил бог знает сколько их товарищей, а теперь заботится о том, чтобы сообщить их родным условно хорошие новости.

Пленных отвезли в поле. Там, предварительно обыскав и ото­брав телефон, Мурку отделили и оставили в яме, остальных увели. Оставшись одна, она быстро достала свой второй телефон и набрала номер журналиста Макса Левина. Она прокричала, чтобы он передал командованию, что они в плену. Прежде чем ее хитрость разгадали и отобрали трубку, она успела позвонить еще и сестре и сообщить, что ранена и что той нужно обязательно купить для ее сына ранец для учебников. Потом, держа в руке обрывок разговора с сестрой как един­ственную нить, которая связывает ее с прежней жизнью, Мурка почувствовала, как досада и горечь разливаются по телу. Она готова была терпеть боль — раны рано или поздно заживут, но никак не могла смириться с фактом, что ее не будет рядом, когда сын пойдет в школу.

Грэг сидел в автобусе в препаскудном настроении. Последние несколько суток в Иловайске их накрывали «градами» и прочими артиллеристскими «осадками» так, что они не могли поднять головы. Сразу же после Дня Независимости в небе зажужжали беспилотники, и точность и кучность обстрелов возросла, одновременно пропала связь, и он уже дня четыре не говорил нормально ни с женой, ни с мамой. Грэг хотел, чтобы батальон уже наконец выехал, вышел из этого проклятого места, чтобы выспаться и нормально поесть, передохнуть от постоянных обстрелов — даже сейчас неподалеку посвистывали и взрывались мины. Пребывать в состоянии ежесекундного напряжения, в опасности быть убитым или раненым — не лучший психологический фон для кого угодно. Грэг думал, что его первое боевое крещение, их первое боевое крещение получилось очень сложным, а для некоторых бойцов-новичков и вовсе летальным, но теперь уже ничего не отмотать обратно, он уже прыгнул в эту водичку, и при всех негараздах он доплавает в ней до победного. Он принял это решение для себя однозначно. Здесь он пощупал руками, а не в словесных баталиях с отцом, что такое «поколение» и «страна», проверил себя и лучше узнал тех парней, которые находятся рядом, и теперь самое время довести начатое дело до конца. Нужно только выбраться отсюда.

Рядом, такие же хмурые и не выспавшиеся, лениво переругиваясь по пустякам, сидели бойцы «Днепра-1» и «Свитязя». К Грэгу подсел пилот машины, в которой он несколько дней крутил баранку в Иловайске.