Евгений Положий - Иловайск: рассказы о настоящих людях

— Как я устал от всего, — вздохнул пилот и посмотрел на Грэга грустными глазами.

— Я тоже, — сказал Грэг.

Вот и весь разговор.

Из рации слышались обрывки переговоров, из которых сложить целостную картину представлялось малореальным. Грэг понимал только одно: захваченных в плен российских десантников генерал Хомчак хочет обменять на беспрепятственный выход из «котла». «Да плевали, — думал Грэг, — россияне на своих десантников. Им проще вместе с нами их расстрелять, чем разговоры разговаривать. Бабы еще нарожают! Кажется, маршал Жуков так говорил?» — Грэг увлекался литературой о Второй мировой войне, много читал, в том числе, и английских/американских авторов, и сожалел, что не знает немецкого. Ему нравился скрупулезный подход и емкий стиль изложения англосаксонских историков, с их умением работать с источниками и отсутствием идеологических стереотипов, в отличие от крепкой, но засоренной штампами советской школы.

— Вперед! — заорала рация, прервав приятные мысли о книгах, которые ждали его дома на полках. — Вперед!

Колонна двинулась с места. До села Граничное добрались без приключений — по ним продолжали стрелять минометы, но из рации по-прежнему приказывали на провокации не отвечать и продолжать движение, и бойцы, находившиеся в неимоверном напряжении, только стискивали в руках автоматы. На возвышенности Грэг заметил маленькие фигурки в касках, которые копошились у минометов. В подтверждение он увидел облачко дыма и через несколько секунд услышал взрыв.

— Твою мать!.. — выругался водитель. — Автобус дальше не идет!

Бойцы вскочили на ноги, держа оружие наготове и ожидая ­команды.

— На выход! Прыгайте на броню!

Несколько бээмпэ шли рядом, и бойцы, кто успел, залезли и легли сверху на броню, держась друг за друга. Обстрел усилился — валили уже не только из минометов и стрелкового оружия, а, кажется, из всего оружия, что стоит на вооружении российской армии. Машина рванула напрямую через поле, и бойцов подбрасывало до небес, из выхлопной трубы валил едкий черный дым, забивая носоглотку и не давая дышать. Грэг лежал посредине, его держали — или за него держались — Серега Волынь, Макс и Юрка. Колонна в классическом понимании уже перестала существовать — постоянно менялось направление движения, техника шла в произвольном порядке, снаряды попадали то в автобусы, то в легковушки, и они останавливались, заволакивались черным дымом. Оттуда выскакивали или выпадали люди, на которых горела одежда, они дико кричали и падали на землю, но большинство так и оставались сидеть, как в том серебристом «шевроле-авео» под мостом, уткнувшись головами в разбитые стекла, в пылающих автобусах. За селом Чумаково, без потерь проскочив обстрел, который велся из-за озера с правой стороны, они высочили прямо на посадку, из которой торчали дула танков и пушек. Не сговариваясь, Грэг с товарищами скатились с бээмпэ и заняли круговую оборону, так же поступали и другие бойцы.

— Все на броню! Отставить бой! — закричала рация. — На броню! Быстро, быстро!

Через семьсот метров колонна снова попала в западню — стреляли и спереди, и сзади, из той самой посадки, которую они только что проехали. Такого интенсивного шквального огня Грэг за свою короткую солдатскую биографию еще не видел, но им снова каким-то чудом удалось без потерь проскочить через самое пекло.

— Прорвемся, Макс! — закричал он, обрадованный удачным маневром.

— Да куда мы, на хрен, денемся!

«Ааааа!» — Грэг почувствовал ошеломительную боль в районе колена и вновь услышал крик: «Ааааа!!!» — но с удивлением обнаружил, что кричит не он. Только что Юрка лежал на броне рядом, но теперь вместо него Грэг обнаружил месиво из мяса, крови и костей. Это месиво дергалось и дико кричало, моля о помощи. Бэха резко остановилась, и бойцы по инерции скатились вниз. Превозмогая боль в ноге, он подполз к товарищу — тот умирал в ужасных страданиях, единственное, чем мог бы помочь ему Грэг, — это пристрелить, но он не решился.

— Макс, Макс! — орал рядом Волынь, пытаясь найти товарища, который спрыгнул с бэхи влево, но вокруг они слышали только цокотанье пуль о броню и выстрелы тяжелой артиллерии. Из подбитой и горящей бэхи быстро эвакуировался экипаж. Внутри кто-то ужасно хрипел и кашлял, но танкисты, не мешкая, сбрасывая на ходу с себя лишнее — магазины, бронники, шлемы, — рванули к посадке, очевидно, их товарищ уже не нуждался в помощи. Грэг, скрипя от боли зубами, пополз, подбирая раненую ногу, за ними. Он полз и вслед за танкистами выбрасывал все свои шесть магазинов, которые без автомата ему точно не нужны; рацию, по которой он успел доложить, что бэха подбита, а он ранен; что-то еще, он уже не помнил, что срывал с себя и отбрасывал в кусты. При себе Грэг оставил только гранату — так, на всякий случай. В посадке он сразу же стянул берц и осмотрел ногу — вместо пальцев он увидел маленькие обуглившиеся головешки — ступню пожгло коммулятивной струей, голень до самого колена посекло осколками и стружкой брони. Он заглянул в ранец, где хранил медикаменты, и с огромным разочарованием обнаружил, что кроме одного обычного бинта, там ничего нет — очевидно, и хороший израильский бинт, и ножницы, и жгут, и перекись, словом, все, что он так бережно хранил, он потерял в бою. Как он мог проморгать, что ранец расстегнулся?

— Дайте кто-нибудь футболку, — попросил Грэг.

Волынь лежал неподалеку, метрах в пяти, держась за ногу, и тихо стонал.

— Эй, — окликнул Грэг армейца их бэхи, — тебя как зовут?

— Вася, — отозвался танкист.

— Вася, подтащи-ка меня к нему. — Грэг показал на корчащегося от боли товарища.

Танкисты из бэхи сразу же ушли дальше по лесополосе, сказали, что за помощью, но Грэг на такое чудо не рассчитывал. Он разорвал футболку на бинты и перевязал себя и Волынь и дал товарищу одну таблетку обезболивающего из своих неприкосновенных запасов — у него последнюю неделю сильно болели зубы, только ими и спасался, — снял каску и «броник» и лег рядом. Через мгновение Волынь вскочил на ноги с криком: «Я горю! Я весь горю!» — и начал сбивать с себя руками кажущееся ему в горячке пламя. Остановившись на минутку, он посмотрел безумными глазами на Грэга и сказал: «Брат, ты ранен! Тебе нужна помощь! Я сейчас!» — и, хватаясь за деревья, удивительно быстро побрел по посадке.

— Стой, стой! Ты, идиот! У тебя нога перебита! — орал ему в спину Грэг, но Волынь, находясь под воздействием болевого шока и обезболивающего одновременно, ничего не чувствовал и не воспринимал.

Грэг остался один. После обезболивающего стало намного легче — просто ничего не чувствуешь, и все, так хорошо. Он слышал звуки боя, гулкие раскаты артиллерии — их колонна, очевидно, разбита, очень много бойцов погибло, и что делать дальше, как выбираться отсюда, он себе даже не представлял. Карман завибрировал, и он радостно достал телефон — не может быть, появилась связь! Набрал заместителя комбата, но тот не брал трубку, зато через пару минут ответил на эсэмэс: «Выходи на дорогу, сдавайся в плен. Мы тебя поменяем. Ничего не бойся».