Евгений Положий - Иловайск: рассказы о настоящих людях

Сквозь липкую слизь сна и ночной холод Санитар слышал, как где-то совсем рядом заработали «грады», почувствовал, как полетели на него груды земли, как падают ветки деревьев и возмущенно шелестит не дожившая до желтизны листва. Он поискал рукой сбитые ветки, нащупал одну, вторую, потянул на себя, накидал сверху, сгреб листья и подгреб под живот, пытаясь хотя бы так защититься от дикого холода. Его колотила крупная дрожь, с которой он никак не мог совладать. Санитар понимал, что нужно настроиться на другую волну, достать из памяти что-нибудь приятное и близкое, развернуть антенну в другую сторону от войны. Он пробовал правильно дышать, думать о чем-то приятном, вспоминать дом и жену, вспоминать детей и маму. Он вспоминал родную школу и любимые классы, своих лучших учеников, институт физкультуры, где изучал медицину, любимых преподавателей и тренеров. Он снова побывал на соревнованиях по бегу, акробатике и плаванию, где занимал первые места и получал спортивные разряды. Он вспоминал все подряд — четко и ясно, и ему было хорошо от этих воспоминаний, они помогали забыться. Иногда видения-воспоминания искажались, словно антенна кренилась в сторону под силой ветра и боли, и тогда среди черно-белых зигзагов и цветной экранной крошки появлялись те, кого он видеть раньше по определению не мог. Например, ближе к утру из-за бээмпэ медленно вышел святой Михаил, высокий худой седовласый мужчина в иконоподобной одежде, держа на поводке, как собак, двух огромных муравьев в намордниках — рыжего и черного. Троица медленно приближалась к Санитару, который во сне смог встать на обе ноги и лихорадочно думал, как будет правильнее обратиться к святому: «Ваше Святейшество» или «Ваше Преосвященство»? Здесь антенна, видимо, упала окончательно, и в голове наступила темнота.

Очнувшись, он захотел попить, но обнаружил в каске вместо дождевой воды только жидкую липкую грязь — ночными взрывами каску забросало землей. Разочарование чуть не разорвало ему грудь, так хотелось пить. Полежав немного и подумав, Санитар зачерпнул жменю грязи и выдавил в рот несколько капель бурой жидкости. Где-то совсем недалеко, словно воскресшие из преисподней по воле Люцифера демоны Второй мировой войны, гарчали танки, стрекотали автоматы, бухкали пушки и зенитки. Шум боя то отдалялся, то приближался и ближе к обеду стих, но совсем ненадолго. Санитар понимал, что пока идет стрельба, за ним не вернутся и надежды нет. А сил не оставалось даже на то, чтобы обтрусить с себя землю, которой его обкидало во время обстрела, будто при ветрянке прыщами. Срочно нужна вода, срочно нужна еда, нужен белок, иначе он скоро потеряет сознание, а потом умрет.

Совсем рядом, мимо руки, продираясь сквозь траву и груды земли, муравьи снова тащили на себе палочки, соринки, листочки, суетились, куда-то спешили по своим муравьиным делам. Самые обычные маленькие муравьи, без намордников. Мирные насекомые, не знающие, что такое «ураган», решающие свои проблемы естественным путем. Очень хотелось пить. Он подтянул каску и залез внутрь рукой — лишь высохшая грязь. Почему так жарко? Вчера он лежал в тени. Вывернул шею, посмотрел вверх — там сиял кусок голубого неба, с которого нещадно палило солнце. Деревья, которые вчера густой листвой защищали от попадания прямых солнечных лучей, стояли голые, как сироты, — ветки аккуратно, словно бензопилой, срезало «градами». «Почему такие большие муравьи?» — вспомнил сон, не удивившись ни святому Михаилу, в праздник которого родился, ни намордникам на муравьиных мордах, и почувствовал, как по руке, разнося щекотку, кто-то бежит. На вкус кислый, но если разобраться, какая разница? Ему нужен белок, белок вот он, бегает рядом, его только нужно поймать. Значит, делать нужно так: провести языком от кончиков пальцев как можно выше до локтя, положить руку на муравьиную тропу и ждать...

В сумке, кроме бинтов, жгутов и маркера, Санитар обнаружил записную книжку. Почему нет? Попробовал написать первые слова: «Утро 29 августа. Я еще живой» — получилось неплохо. Далее, чтобы не терять чувства реальности, он пытался вспоминать и вести дневник, ловить муравьев и выкапывать дождевых червей. Ночью поднялась температура, и, соорудив из веток короткие лопатки, он снова рыл яму, а потом нагреб взъерошенную обстрелом землю вокруг себя — сбивал жар с полыхающего тела.

Из дневника Санитара:

«...Место дислокации — неизвестно. Часы остановились в 8.06. Время приблизительно — после обеда. Прошел дождь, боюсь, что ночью замерзну. Хочу пить. Воюют политики, а мы — мясо, везде на мне — мясо, пацанов разорвало. Куски человеческого мяса похожи на баранину. Уже слетаются мухи. Вот для кого война — мать родная. Болят пальцы на ноге, и пятка, и косточка, которой уже нет.

Сыну — учись, маме — гордись, жене — не впадай в отчаяние, дочке — последовательности. Больно. Брату — помогай. Себе — меня найдут еще живого. Юра Х. — летом в гости. Снова пошел дождь. Если к вечеру не высохну — замерзну. Встать не могу. От боли теряю сознание, могу пошевелить только правой рукой и левой ногой. Кости торчат из голени, как из свиной ноги, — белые и круглые, много осколков. Торчат... Дырка насквозь, а крови мало. Стопа висит на шкурке и мясе. Бульон застывает. Солнце садится в 19.30, сейчас около 16—17. Живот мокрый, перевернуться не могу. Ослаб, нет четкой мысли. Олег, спасибо за «броник», реально помог, только зачем, неизвестно... Отпущу жгут, должен заснуть. Вокруг снова обстрелы, ко мне не дойти. Рука левая холодная — плохо, трусит всего, озноб. Заражение крови? Сколько протяну? Перевернуться бы на бок или на спину. Постоянно бомбят, на «бронике» дырки и куски мяса, куски мяса везде... Попробовал перевернуться — отключился. Отключился насколько? Хочу спать...

Дома — ХРАМ, день храма Успения. Скольких наших разорвало? Двоих, троих, четверых? Экипаж не выбрался. А может, и выбрался и где-то рядом лежит. Где я взял второй жгут, не помню. Спина мерзнет. Хочу на солнышко. Рядом мина взорвалась, меткий расчет. Чей? Как я слез с брони? Нога болит. Сколько ноги отрежут, если найдут? Кто будет резать? Кто-нибудь выжил? Стреляют рядом. Залетит мина в «зеленку» — мне хана, отмучился... Ветер холодный, может, подсохну. Кто найдет пацанов? Кто найдет меня? Когда отправят домой, будем ли без вести пропавшие мы? А у меня места на кладбище нет. Когда на моей ноге начнут пастись мухи? Когда она начнет гнить? Доживу ли? А нам обещали медикаменты. Суки. Ничего не дали, кроме жгута и бинта. Где моя аптечка? Как мы заехали в осиное кубло? Где конвой, где колонна? Кто и когда соберет трупы? Сгнием тут без вести. У меня не только ногу оторвало, носок тоже и берц. Бинт пропитался кровью, облепили мухи. Еще полпачки сигарет. Ночью подкуривать нельзя, обстреляют. Пить. А мы линии... минометов и БМП. Не могу сдвинуться с места. Отключаюсь. Если не заглохнет, обстреляют. Не одни, так другие... Солнце садится. Вряд ли дотяну до утра. Всегда пытался поступать по совести, если кого когда-нибудь обидел, прошу прощения. Честь имею.