Евгений Положий - Иловайск: рассказы о настоящих людях

— Нормально?

— Да.

— Ты это, хорошо, что в такой форме, она на российскую похожа... И без нашивок. Когда блокпосты проезжать будем, говори, что ополченец.

— Кто?

— Ополченец из дэнээр. Понял?

— Да.

— Ну, давай, поехали, — Один сел за руль, двое начали толкать машину. — Аккумулятор пулями посекло, понял? Вот такая война, б...

Ехали недолго, до заправки. Санитару показалось, что пистолет от бензоколонки побыл в баке всего несколько мгновений. Спросил:

— Бензина нет?

— Бензобак в машине пробит. Все, что выше литра, вытекает. Так и ездим.

Тут же по дороге заскочили в село, набрать в колодце воды. Санитар услышал отрывок из разговора: «Ничего после обстрелов не работает, вода только колодезная...»

Чистая, холодная, ничего вкуснее Санитар не пил последние лет сто. Его переполняло ощущение радости, торжества над смертью, он понимал, что первую свою задачу — выжить, он наверняка выполнил, а что будет дальше...

— Соберись, давай, укроп. Сейчас блокпосты пойдут. Тебя-то как звать хоть?

— Володька.

— Откуда сам?

— С Полтавщины. А мы куда едем?

— В Старобешево, в районную больницу, больше некуда. Ты там, когда на свою Полтавщину вернешься, всем расскажи, что украинская армия убивает мирных жителей. Вас тут, укропов, никто не хочет. Так и скажи!

Санитар спорить не стал. Но и обещать тоже. На первом блокпосту проблем не возникло: проверили паспорта, спросили, кто на заднем сиденье, мужики ответили, что раненый ополченец. Солдат заглянул в машину и ничего не сказал, махнул рукой: мол, проезжайте. Второй блокпост прошли также без проблем: паспорт — Санитар отметил, что все солдаты открывают паспорта вертикально, будто заграничные, — кто в машине, куда едете, проезжайте.

В больнице все было, как в посадке, только со стенами: света нет, медикаментов нет, врача нет, еды нет, окна разбиты. Когда доставали из машины, под Санитаром порвалось красивое цветастое по­крывало, и кто-то из мужиков испуганно запричитал: «Ну, все, капец мне! Жена за покрывало голову открутит!» Мужик жаловался на судьбу так искренне, что Санитар не выдержал и громко истерически захохотал, так, что второй раз испугался, что от содрогания тела оторвется раненая ступня. Это же надо: рисковали жизнями, ездили под обстрелом, везли укропа, бак в машине пробит, аккумулятор разбит, а как за покрывало убивается человек!

— Э, ты чего?! — мужики испуганно засуетились вокруг него. — С головой все в порядке?

— Нервное, — попытался остановить дрожь, сотрясающую тело, Санитар, но уже не смог.

Медсестры положили раненого на стол в санпропускнике и стали на него смотреть, разводя руками и охая. Пока полчаса несли глюкозу для капельницы и перекись, чтобы промывать рану, мужики расспрашивали его о бое и политике, интересовались, будет ли война идти дальше и согласна ли Украина на отсоединение Донбасса. Санитар с интересом рассматривал своих спасителей, но никак не мог запомнить их по именам, настолько для него в тот момент они казались одинаковыми: темные спортивные штаны и мастерки, футболки неопределенного цвета, резиновые тапочки, бесцветные глаза, темно-русые волосы, среднего роста, будто братья. Когда стали отдирать засохшие бинты, по комнате разошелся сладкий трупный запах разлагающейся плоти, и одна из медсестер убежала, рыдая и держась рукою за рот, сдерживая рвоту. Перекись из алюминиевых кружек лили прямо на рану, смывая опарышей в ведро. Санитар, присев, видел, как они один за одним, нехотя выпадают из своих уютных ямочек в его ноге. «Прощайте. Так и не успел попробовать», — подумал без сожаления. — Не стоять мне на столпе». Жидкости вместе с опарышами и гноем набралось с четверть ведра.

— Вы могли бы домой мне позвонить, жене? — попросил Санитар. — На домашний, я номер помню. А то она с двадцать восьмого августа не знает, что со мной.

— С какого?

— Двадцать восьмого.

— Сегодня — первое сентября.

— Первое? Двадцать восьмое, двадцать девятое...

— Пять суток почти.

О чем говорил с женой, Санитар не запомнил. Запомнил только тишину в трубке после своих слов и тихий стон: то ли радости, то ли отчаяния, не разобрал.

Через несколько часов его увезла военизированная «скорая» из Донецка — в районной Старобешевской больнице для него сделали все, что смогли, и даже, наверное, больше. Двое мужчин — один местный сепаратист в военной форме с автоматом, другой казак в папахе и шароварах — положили Санитара на носилки и затолкали в машину. Санитар, увидев казака, сразу подумал, что это галлюцинация — ну, не может же взрослый человек ездить на полном серьезе на «скорой помощи» в такой клоунской одежде, поэтому спросил у местного:

— Карнавал у вас?

Местный аж рассмеялся:

— А они всегда так ходят, казачки!

— А ты казак какой? — спросил Санитар у ряженого. — Запорожский?

— Кубанский я, — недовольно ответил казачок. Разговор, очевидно, ему не понравился.

Перед тем как поехать, Санитара тщательно обшмонали — вытащили из карманов паспорт и военный билет, полистали. По факту Санитар попал в плен, но это обстоятельство его уже мало тревожило. Он, исходя из состояния раны, с отчаянием думал, что счет идет, вероятно, уже на часы, если не на минуты, — заражение поднялось слишком высоко по ноге, и существовала высокая вероятность, что перекинется на весь организм.

До Донецка ехали не меньше часа, с непонятными остановками. Местный и казачок все время между собой спорили, но суть разногласий Санитар не уловил. Дорога была более-менее ровная, поэтому его быстро укачало и все происходящее он воспринимал сквозь белую пелену полузабытья.

Заехали в первую же больницу, которая попалась в Донецке, подъехали к санпропускнику. Не спеша, из отделения спустился врач:

— Кого привезли?

— Укропа.

— Мы укропов не лечим.

«Жестко. Зато честно», — подумал Санитар.

Взяли носилки, засунули обратно в машину и поехали, матерясь, дальше. Донецк — город большой, ехали не коротко.

— Возьмите раненого, с ногой у него плохо!

— Нацик?

— Оттуда.

— Дайте посмотреть. Твою мать! Мы гнойных не берем. У нас операционная стерильная, — будто операционные бывают и нестерильные.

Следующая больница:

— «Правый сектор»?

— Эй, укроп, ты — «Правый сектор»?

— Нет, я учитель физкультуры.

— Да все равно у нас хирурга нет!

— Так куда нам его?

— Да куда хотите. Хоть под забор выбросьте!

— Под забор — это идея! Заманался я уже по вашему Донецку куролесить! — сорвался казак.

— Не, казачок! Мы раз взялись, то должны в больничку его сдать! Понял? — Ответственный попался сепар, здесь Санитару повезло. А может, просто ерепенился в пику казачку, кто его знает.

Санитар не считал, сколько больниц они объездили, и не мог определить, сколько времени прошло, но уже светало, это он мог сказать наверняка. Наконец с облегчением услышал: «Заносите!» — и прочел краем глаза табличку «Донецкая городская больница № 9». Молодой хирург, очевидно, дежурный, долго осматривал, морщась, рану. Узнав, сколько Санитар пролежал в лесополосе, поинте­ресовался: