Александр Малышев - Ветры Босфора

- Это ваша единственная просьба, господин Казарский? - спросил Николай.

- Единственная, государь,- к неудовольствию императора ответил Казарский.

Дерзких Николай не любил…

Но случались минуты, когда он с удивлением ощущал, что у его власти над людьми есть границы. Нет, ему никто не перечил. Гнили погребенные заживо в сибирских рудниках строптивцы, вышедшие на Сенатскую площадь 14 декабря 1825 года. Дотлевали в земле останки пяти повешенных.

Сопротивляющихся не было - а сопротивление было.

Пока его царская воля совпадала с какой-то глубинной рекой - волей народной - его войска одерживали победу за победой. Командиры были храбры, солдаты самоотверженны. Самые безнадежные штурмы заканчивались победой.

Защита соотечественников, поселившихся на берегах Черного моря, от кровавых расправ янычар, воспринималась и солдатом, и офицером, как дело кровное, родственное. И тут с турками сходились насмерть! Братья-христиане - болгары, валахи, фракийцы, греки - стонущие под пятой Османской империи, взывают о помощи, и солдат, офицер России слышит этот братский зов, сердце его откликается. В пределах этого государь - полный властитель над своими подданными. Но вот он говорит, что в Константинополе, в Ак-Мечети, ключи от гроба господня, и христианам надо потому взять Ак-Мечеть. - Войска молчат. Он знает, что может бросить полки за полками на Стамбул. Но те же офицеры станут безинициативными и тупыми, те же солдаты пугливыми и острожными. Еще бабка Екатерина II положила младшему из внуков, Михаилу, стать губернатором в Стамбуле. Но так и не смогла посадить его на трон султана. Не смогли этого сделать ни Павел, ни Александр. Не сможет этого, судя по всему, сделать и он, Николай. И не потому, что этому всячески препятствуют англичане и французы, - а они препятствуют! А потому, что невидимая, глубинная река - воля народная - тут расходится с его волей. Проливы Босфор и Дарданеллы для русского сознания - такие же исконно турецкие, как Волга - исконно русская. За Анапу русский будет воевать, живота не жалея. За губернаторское кресло для брата Михаила в Стамбуле - нет.

Мысли такого рода редко посещали Николая. Но когда посещали его, они были ему неприятны.

Однако в баталиях побеждают дерзкие, а не послушные.

Николай перевел тяжелый взгляд с Казарского на дежурного флигель-адъютанта князя Барятинского у двери кабинета. Князь был румян и славно сложен. Стоял с отсутствующим выражением лица, словно в ушах его пробки, и он не слышал непозволительной просьбы просителя. Височки у Барятинского - «под Николая». Усики - «под Николая». Но Барятинского Николай никогда не пошлет на театр военных действий, ибо с ним не только брату Михаилу не иметь губернаторства в Стамбуле, а и Анапе не долго быть русской Анапой.

Что ни говори, командир «Меркурия» не посрамил флага российского. Этот дерзкий скромник сознает цену своей победы. У Николая есть турецкие, английские, французские газеты. У Николая есть каналы связи графа Канкрина и графа Нессельроде. Моральный урон у Босфора нанесен турецкому флоту такой, что бой стоит победы Лазарева при Наварине. Когда капитан-лейтенант бьет двух адмиралов, один из которых верховный адмирал Порты, он одерживает победу далеко не тактическую. Флот Порты деморализован до конца кампании. Ему не скоро оправиться от такого удара.

Николай любил видеть, как возбуждает в людях страх. Но любил и быстрые переходы в себе от гнева к ласковым словам и теплому взгляду.

Он принудил себя улыбнуться.

- А все-таки вы нахальны, Казарский! И я теперь понимаю, почему так не повезло капудан-паше при встрече с вами!

Заканчивая аудиенцию, пообещал:

- Я отдам распоряжение князю Меншикову, чтобы обмен пленными произошел на борту «Меркурия».

Из работы «ОПИСАНИЕ ДЕЙСТВИЙ ЧЕРНОМОРСКОГО ФЛОТА В ПРОДОЛЖЕНИИ ВОЙНЫ С ТУРЦИЕЙ В 1828 И 1829 Г.Г.

«На траверзе Инады сошлись на rendez-vous два корабля, неприятельский и наш, бриг «Меркурий». С борта «Меркурия» 70 пленных турок перешло на борт своего корабля. С борта турецкого судна 70 пленных русских перешло на борт «Меркурия». Это были все, кто остался в живых из команды фрегата «Рафаил» без малого в двести человек. Среди них был и бывший командир бывшего «Рафаила» С.М. Стройников».

….

1830 г. июля 6-го. По Высочайшей конфирмации лишен чинов, орденов и дворянства, и назначен в Бобруйскую крепость в арестантские роты.

Но к расстрелу приговорен не был. Не этого ли добивался испросивший аудиенцию у непредсказуемого в гневе Николая Казарский?

К расстрелу Черноморский флот приговорил фрегат «Фазли Аллах» - «Дарованный Аллахом». За фрегатом охотились.

Рыжий англичанин лейтенант Слэд, будущий Мушавер-паша, опубликовал в свое время свои записки «Пассажир на адмиральском судне». Он был на борту «Реал-бея» уже 5 июня 1829 года. Слэд видел, турки сняли фигуру Рафаила с форштевня. «На шеке, - пишет Слэд, - вместо ангела, посажен был ананас. (Мусульмане не разрешают себе изображения людей и, тем более, своих святых, считая, что сотворение лика человеческого, тем более лика святого, подвластно только Богу. Ананас - сладкий дар аллаха). Говорили Ахмет-паша и лейтенант Слэд о бое «Селимие» и «Реал-бея» с бригом. «Капитан-бей бесился, рассказывая мне этот случай, - пишет Слэд. И приводит слова Ахмет-паши: «Заяц был в моих руках, но собаки мои испугались собственного лая: при первом пролетевшем ядре бросили орудия!»

Кличка «Ахмет-попуджи» («Ахмет-сапожник») сопутствовала Ахмет-паше до могилы.

Сжег фрегат, бывший «Рафаил», двадцать четыре года спустя в Синопском бою Нахимов. Корабли его эскадры обрушили ужасающий огонь на одряхлевший корабль. И не прекратили обстрел до тех пор, пока не убедились, что пожара на нем нельзя потушить.

Флигель- адъютант Казарский личные поручения царя выполнял. И не раз. Но никогда не бывал в числе дежурных по Зимнему, сопровождающим прибывших к государю людей до дверей его кабинета. Никогда не скакал с пакетами от государя к главному командиру Черного моря и портов и с пакетами главного командира к государю, загоняя лошадей, разбивая в кровь лица ямщиков. В тридцатом году Казарский был командирован в Англию, где «знакомился с королевским флотом». Памятная командировка! Вернулся, возбужденный виденным. В сильном беспокойстве за судьбу флота. Подает «Записку» императору, полную конкретных, дельных, справедливых и прямо-таки провидческих суждений: в английском кораблестроении -смена эпох. Называть паропарусные фрегаты «самоварами» (а так их называл даже капитан-лейтенант Нахимов!) - ничего не понимать. У паропарусного флота преимущества перед парусным несомненные.