Александр Малышев - Ветры Босфора

Ну а то, что «тело Казарского (при отпевании в церкви) было «черно, как уголь, голова и грудь необыкновенно раздувшись…», то «сие было дело начавшегося тогда уже гниения…»

Отчего бы при воспалении легких так уж «раздуваться голове»?

Некоторые современные исследователи, в частности, писатель В. Шигин, доказывают, что в гибели Казарского были заинтересованы флотские казнокрады. Флигель-адъютант Казарский-де не хотел мириться с их злоупотреблениями. Но и эти доказательства зыбки.

Напомним же все-таки читателю фамилию Артамонова, николаевского полицмейстера, брата бывшего главного шкипера севастопольского адмиралтейства Артамонова.

Счеты с Казарским было кому сводить.

Николай умер через двадцать два года после кончины Казарского, в 1855 году, когда весь мир потрясли залпы ужасающей канонады, - боев за Севастополь во время Крымской войны.

Смерть его тоже была неожиданной. Все у государя, отличавшегося отменным здоровьем, началось с легкой простуды и вдруг, в одночасье, кончилось параличем легких. Существует версия, никем до конца не опровергнутая: не умер, а отравился. Не смог себе даже представить, как он, самодержец России, гроза Европы, сотрясаемой революциями, подпишет позорный договор о поражении. В день его кончины толпа кричала, что царя отравил его врач, немец Мундт. Лейб-медику пришлось тайно бежать сначала из дворца, потом из России.

В тот день Севастополь еще стоял, Севастополь еще сражался, но Англия и Франция выигрывали «поединок». Технический прогресс одерживал победу над косностью и застоем. Не один Казарский докладывал Николаю о видимом уже отставании в кораблестроении. Доклады такого рода, что ни год, ложились на стол Николая.

1835 год. Беспокойство флотских передается Николаю:

«Надо б купить планы и модели. Весьма любопытно. За деньгами нечего останавливаться, лишь бы полезное достать. Выслать ему (консулу в Лондон) 300 ф.с.»

Полезное достали. И что же?

«Постройку для Черноморского флота корабля в Англии по ограниченности смелы Черноморского управления отложить.

Нечего делать!»

Вот так! У Англии средства на строительство кораблей есть, а у нас - «ограниченность сметы». Природных богатств в Англии больше, чем у нас? Или рабочих рук больше?

Результат - поражение.

Всю жизнь Николай старался быть повторением Петра I, - на троне вечным быть работником. Скончался он все в том же плохо отапливаемом кабинете, под той же своей серой шинелью, на той же жесткой походной койке, на которой проспал всю жизнь. Страна воевала, - и на столе в кабинете лежала неразорвавшаяся английская бомба, грозившая в любую минуту разорваться. Но ни личная смелость, - а Николай был смел, - ни работа с утра до полуночи, ни монаршая строгость к любому из подданных Петром его не сделали.

Петр построил флот.

Николай, не желая того, сам обрек свой флот, своих моряков на поражение в Крымской войне.

Скряга- история на гениев скупа.

Казарский и его ровесники годами плавали на таких утлых «лоханях», как бриг «Соперник», которые и удерживать-то на плаву было уже истинным геройством. Да и прославленный «Меркурий» был не последним словом кораблестроения.

Поколение Казарского, Скарятина, Новосильского, их предшественников и их преемников, «рыцарей чести», как называет их влюбленных в море писатель-маринист К. Станюкович, подвело одну знаменательную черту в истории развития России. Они, так сказать, до конца исчерпали «личностные возможности» человека. Их самоотверженность - предельна; их преданность - предельна. Но время уже оборвало эпоху бездорожья, такого милого престарелому Канкрину. (Помните его старческий скулеж: «И к чему, батушка ты мой, эти рельсы, когда их все равно на полгода занесет снегом? Напрасная трата денег!»). Пришло другое время, поставившее способности человека в зависимость от той техники, что в его руках. Готовности умереть за Россию стало мало. Надо было показать преимущество не только в личной смелости, но и преимущества в типе оружия, в приборах навигации, в возможностях кораблей.

Рассказывают о последнем дне жизни Николая.

Во время войны Николай не ограждал своих сыновей от опасности. Два его сына были в осажденном Севастополе. За несколько часов до смерти курьер доставил ему письмо от них. Сознание Николая уже мутилось.

- A-а?… Что?… Здоровы оба? - спросил Николай, пересиливая слабость. И когда ему ответили, что здоровы, проговорил: - Вот и хорошо… все прочее меня уже не касается…

Вот так! Человек, которому было дело до каждого пуда меди, идущей на строительство корабля, до судьбы каждого недоросля, поступавшего на флот, - довел флот до необходимости затопления кораблей на севастопольском рейде, и теперь это его уже не касалось.

Власть и личность - тема вечная. И извечно-трагическая.

Но светлой памятью в истории останется имя Казарского. Николай

любил писать. Оставил огромное эпистолярное наследие. Удостоились бессмертия же только три слова, - написанные им на памятнике Казарскому в Севастополе слова:

Слова - из приказа Николая, написанного после знаменитого боя. Три слова… Это, право, много.

[3] Будущий Новороссийск.

[4] В те времена капитанами звали и командиров военных кораблей.

[5] Вид тяжелого орудия.

[6] Трельяж - в ту пору тонкая решетка, увитая растениями.

[7] Горка - этажерка во французском стиле.

[8] Карсели - бронзовые украшения.

[9] На месте Николаевской батареи ныне Приморский бульвар.

[10] «Османская империя», «Блистательная Порта», «Золотая Порта» - названия Турции и завоеванных ею территорий.

[11] Умрани - район гигантской свалки под Стамбулом. Впрочем, Турция конца XX века - не Турция времен Николая. Успехи Турции в экономике впечатляют. И ту знаменитую стамбульскую помойку власти недавно прикрыли, свалку разгребают.

[12] В то время градация званий на флоте была такая: мичман, лейтенант, капитан- лейтенант, капитан второго ранга, капитан первого ранга, контр-адмирал, вице-адмирал, адмирал. Званий: «старший лейтенант», «капитан третьего ранга», - не было.

[13] Орудие меньшего калибра, чем единорог.

[14] В царское время сведения о каждом офицере флота заносились в «Общий морской список»; позже стали публиковаться в журнале «Морской сборник».

[15] Казарский был принят в штурманский класс Николаевского училища. В «Списке» оговорено: «На собственный кошт». В 1811 г. Казарскому было 14 лет.