Луиза Кент - Они шли с Васко да Гама

После этого Деннис долго не писал в своем дневнике. Внизу на этой странице остался неоконченный рисунок негра, играющего на огромном роге из меди и резной слоновой кости, а также пятно, там, где перо выпало из его руки в этот вечер…

Шон, посвистывая, шел по палубе. В руках у него был глиняный жбан с красным португальским вином, — оно называлось «порт» и имело цвет фонаря по левую сторону руля. Он вертел жбан с вином, предназначенным к обеду капитану Николаю Коэльо, вокруг своей рыжей головы и выплясывал джигу под сочиненную им песенку, ловко покачиваясь, когда «Беррио» переваливался с верхушки одной длинной, серебристой волны в темно-зеленую впадину другой. Вместе со всем этим он смотрел на звезды.

Всего несколько мгновений назад солнце скатилось в море. Темнота быстро упала на медленно волнующийся океан между Африкой и Индией. Словно кто-то задернул на бледно-голубом небе темно-синий занавес, усеянный яркими звездами.

Шон перестал плясать и раскачивать жбан. Он вспомнил, — хоть и поздновато, — как капитан Коэльо говорил, что его вино уже достаточно взболтано качкой и не нуждается больше во встряхивании. Прежде, чем сойти в каюту, Шон остановился, чтобы еще разок взглянуть на небо. И вдруг он сделал такой скачок, что капитан Коэльо у руля подумал, не хочет ли Шон прыгнуть за борт.

— Полярис! Полярис! — завизжал Шон, кидаясь к капитану.

— Что случилось, ты, блоха в шкуре рыжего медвежонка! — заорал Николай Коэльо голосом, звучащим, как целый шторм и половина другого.

— Полярная звезда, капитан! — взвизгнул снова Шон. — Северная звезда, поднимается над морем! Мы опять севернее экватора, сеньор!

Он снова заплясал джигу, опрокинул жбан с вином, пробка выскочила, и красное вино образовало на чистой палубе темную лужу. Шон выхватил тряпку из рук Фернана, — негр чистил красный фонарь — и начал вытирать вино, быстро болтая:

— Разве Закуто не будет гордиться, узнав, что это я, Шон О’Коннор, и никто другой, первым увидел Полярную звезду? Ха! Я все-таки, кажется, астроном. В 29-й день апреля 1498 года, в четырех днях пути от славного города Мелинди! Я занесу это на свою карту. Пятен на палубе не будет, сеньор капитан. И, в конце концов, вы, ведь, не захотите пожалеть нескольких капель вина для старика Нептуна теперь, когда мы опять на севере, не правда ли?

Он швырнул пропитанную вином тряпку в море и заговорил по-арабски с лоцманом из Мелинди.

— Верно, — сказал он через минуту. — Он говорит, что это и есть та звезда, по которой они держат курс. Что же, я и сейчас блоха, сеньор?

— Ты — горе-астроном со столькими же глазами, сколько их на павлиньем хвосте! — ответил Николай Коэльо. — Ступай, тысячеглазый астроном-павлин, и приготовь мне обед, иначе я съем тебя самого, начиненного звездами и облитого вином. Топай!

Шон затопал. Он должен сказать Деннису.

Но почему Деннис сидит в своей душной каюте, а не на палубе под звездным светом? Лампа на потолке качалась в такт с кораблем. Она бросала то свет, то тень на темную фигуру за столом. «Уснул за своим писанием», — подумал Шон. Но Деннис не спал. Он приподнял от стола бледное лицо с полузакрытыми глазами и поглядел на брата.

— Голова… — пробормотал он. — Мне ее… сковали железом. Трубы гремят… в ушах… На бумаге…. чернила…

Он поглядел на бумагу. Там было пятно, сделанное его пером. И еще что-то рядом.

— Это не чернила, Деннис, — тихо промолвил Шон. — Это кровь. Она по всему столу. У тебя рана на голове. Что случилось? Ты можешь вспомнить?

Деннис прошептал медленно:

— Сидел, рисовал… Варенье… Бэт-Шеба…

Шон разорвал чистую салфетку на полосы, налил воды из серебряного капитанского ковша, промыл порез и перевязал его.

— Кровь уже перестала идти, — сказал он. — Ложись, Деннис. Не разговаривай.

Он помог брату дойти до капитанской койки и стоял, тревожно вглядываясь в его лицо. В зеленоватом свете лампы оно было бледно, а темные брови и ресницы были словно начерчены тонким пером. Шон опустился на колени и приложил пальцы к бессильной кисти Денниса. Пульс бился медленно и слабо. Деннис приоткрыл зеленые глаза и повторил:

— Варенье… Бэт-Шеба…

Он улыбнулся брату и задремал, пульс его начал биться сильнее.

Бэт-Шеба, полосатая кошка, подаренная Шону Рахиль, вошла, мурлыча и помахивая хвостом, и потерлась об него головой. Замурлыкав громче, она вспрыгнула на койку и улеглась рядом с Деннисом. Ее зеленые глаза горели огоньками из темного угла.

Шон стоял, пытаясь обдумать, что делать дальше. Он не смел оставлять Денниса одного. Если он пойдет за помощью, то человек, ударивший Денниса, может вернуться и докончить свое дело. Шон начал искать ключ от каюты. Ключ должен быть у капитана в кармане, решил он. Что это хотел Деннис сказать о Бэт-Шеба? И почему кому-то захотелось убить Денниса? Неужели кто-нибудь из мятежников догадался, что Деннис помог разрушить их план? Означало ли это новый мятеж? Адмирал отделался от Мачадо и Родригеса. Разве у мятежников есть новый вождь?

«Может быть…, — подумал Шон, вслушиваясь в каждый звук, который не был успокаивающим шумом корабля, идущего под сильным ветром, — может быть, он ждет, чтобы я выбежал позвать на помощь, и поджидает меня снаружи, как мясник барана на бойне?»

Он двинулся к решетке на стене каюты, где висели мечи и боевые топоры Николая Коэльо. Шон вытаскивал из решетки топор, когда корабль резко качнуло, и что-то накатилось ему на ногу. Это был глиняный кувшин с вареньем. Рядом лежало оловянное блюдо. Кувшин треснул, и варенье просачивалось из него. На блюде, на остром ребре его, было темное, липкое пятно. Не варенье, как он подумал сначала. Кровь. Деннисова кровь.

Сжимая в руке топор, Шон хмуро глядел на блюдо, когда услышал шаги. Он напряг руку и занес топор. Голос Николая Коэльо весело окликнул:

— Как насчет обеда, мой длиннохвостый астроном о тысяче глаз?

Капитан быстро вошел в каюту и замер, увидев то, что там было. Шона, на бледном лице которого ярко выделялась каждая веснушка. Зеленый свет лампы, отраженный в лезвии топора. Неподвижную фигуру Денниса на койке, с мурлыкающей, зеленоглазой кошкой рядом. Стол с разбросанными на нем бумагами, темные пятна, оловянное блюдо, красный глиняный кувшин с трещиной в стенке.

Капитан стоял, молча, пока Шон, задыхаясь, выкладывал ему, что знал. Немного это было, как сказал Николай Коэльо.