Луиза Кент - Они шли с Васко да Гама

— Спроси его, Фернан, зачем он хотел убить сеньора Денниса, — приказал он.

Фернан заговорил с мавром, разразившимся быстрой речью. Бедняк так тряс головой, что шелковая повязка соскользнула с нее и упала на пол.

— Он говорит, что сеньор Деннис — его отец, мать и все любимые родственники, — перевел Фернан. — Он говорит, что не хотел тронуть и волоса на почтенной голове сеньора Денниса. Говорит, вырвите ему все волосы щипцами, если он хотел навредить сеньору Деннису.

— Ну, он почти лыс, так что это его не обеспокоит, — заметил Николай Коэльо.

— Он говорит, — продолжал Фернан, — что он раб сеньора Денниса. Это дьявол внушил ему взять варенье. Иначе он ни за что не тронул бы сеньора Денниса.

Николай Коэльо произнес:

— Кажется, он твой раб, Деннис. Что ты с ним сделаешь? Я дарю его тебе. Можешь бросить его за борт, или заковать в цепи, или вернуть на кухню.

— О, отпустите его, сеньор капитан, — попросил Деннис. — Я знаю, он больше не причинит хлопот.

— Очень хорошо. Скажи ему, Фернан: «Ты, Гассан, раб сеньора Денниса. Чтобы он ни сказал тебе, ты должен делать. Но если я когда-нибудь застану тебя у моего шкафа, я брошу тебя в море, и ты можешь вплавь добираться до Мозамбика. А теперь марш на кухню, готовь завтрак своему господину. Живо, засахаренный мозамбикский пес!»

«Засахаренный мозамбикский пес» живо убрался. Николай Коэльо захохотал.

— Нет ничего лучше маленького мятежа, чтобы возбудить аппетит, — заметил он. — Шон, достань-ка нам рисовых лепешек, которые дал нам добрый король Мелинди. И не забудь варенья!

В течение 23-х дней суши не было видно. Среди команды опять началась цинга, и многие стонали, что этот океан, где ветер постоянно дует с юго-востока, никогда не кончится. И вот однажды, на восходе солнца, показалась туманная черта. Туманная, но плотнее облака. На «Сан-Габриэле» лоцман из Мелинди сказал Васко да Гама:

— Это, сеньор капитан, индийская земля.

С минуту Васко да Гама стоял неподвижно, глядя на туманную черту. Сначала он не видел ничего, кроме моря и тучки, чуть темнее неба. Потом, пока он смотрел, небо прояснилось, и на его бледной голубизне проступили смутные, синие очертания горы.

— Это Индия! — произнес Адмирал. — Возблагодарим Бога, приведшего нас сюда.

Он преклонил колени, и вся команда сделала то же вокруг него: в тишине слышался только скрип снастей и шум волн. Некоторые из моряков вытирали глаза, но никто не говорил ни слова.

Васко да Гама поднялся с колен.

— Передай другим кораблям, Жоан! — сказал он. — Они еще не знают.

Жоан взобрался высоко на грот-мачту.

— Индия! — закричал он, махая своей красной шапкой. — Индийская земля!

«Беррио» шел близко позади. Шон услышал Жоанов голос. Жоану было видно, как Шон пляшет по палубе и вертит Денниса. Из кухни выбежал Гассан, мозамбикский мавр, обсыпанный мукой, с яйцом в каждой руке. Фернан Мартинес хлопнул Гассана по плечу, и тот уронил яйца на палубу. Выбежал повар и начал бранить Гассана. Шон вскарабкался на мачту и начал окликать «Сан-Рафаэль». В ту же минуту раздался низкий рокот грома. Черная туча над головами разверзлась и окатила ливнем палубы всех трех судов. Синяя тень Индии скрылась за завесой дождя, но не полностью — они видели ее.

В тот же день, поздно вечером, они бросили якорь у города Каликут [10] Каликут — современный город Калькутта. . Он лежал на равнине, а виденные ими горы поднимались круто позади него. Город был странной смесью крытых соломой хижин, храмов, дворцов и высоких, крытых черепицей, мавританских зданий, возвышавшихся там и сям. Нарисовав город, дымящийся горячими туманами, Деннис написал:

«Адмирал послал меня с Даваной на берег, на следующее утро. Наши суда не входили в гавань, так. как там было много кораблей, и если бы они напали на нас, то нам нельзя было бы уйти при противном ветре. Мы бросили якорь вне города, под защитой длинного, скалистого мыса, но все же лодки сильно качало.

Мы с Даваной шли по узкой улице, окруженные толпой темнокожих, как вдруг голос позади меня сказал по-испански:

— Черт возьми! Что привело вас сюда? Что вы здесь делаете, так далеко от родины? Чего вы ищите?

— Пряностей, — ответил я, оборачиваясь.

Человек, заговоривший со мной, был одет, как мавр, но это был испанец. Он сказал, что его зовут Монсайде. Мы пошли с ним в его дом, и он угостил нас пшеничным хлебом и медом.»

«Эти каликутские индусы темны кожей. Они коротко стригут или бреют себе головы, оставляя только клок волос на темени, и носят усы, в ушах у них покачиваются золотые кольца. Они обнажены по пояс и носят юбки из тонкой бумажной ткани. Женщины малы ростом и некрасивы. Они носят множество украшений на шеях, на руках и даже на пальцах ног.»

«На улицах встречается много мавров с длинными волосами и бородами. Кажется, некоторые смотрели на нас неласково, но никто не причинил нам вреда. Мы узнали, что их правитель — Заморин, как они его называют — уехал из города в другой дворец. Мы послали к нему, через человека, называемого Гозилем, — это первый министр Заморина, — известие о том, что в Каликут прибыл посол от короля Португалии и что он просит аудиенции.»

«Монсайде вернулся с нами на «Сан-Габриэль». Взойдя на палубу, он сказал Адмиралу:

— Желаю удачи! Много рубинов! Много изумрудов! Вы должны благодарить Бога, приведшего вас в страну таких богатств.

Команда изумилась, услыхав от него испанскую речь в таком далеком краю. По-видимому, он много лет назад приехал с маврами в Тунис, в Африку. Они взяли его с собой в Мекку, а оттуда он приехал в Каликут и остался здесь. Он работает на королевском складе. Уполномоченным короля, ведающим прибытием и отправкой товаров, сделан мавр.»

«На следующий день пришло известие, что Заморин вернулся в город и готов принять нас. Испанец Монсайде и наш добрый друг Давана посоветовали Адмиралу потребовать заложников, перед тем, как сойти на берег. Заморин прислал их, — трех молодых воинов, которые называются наирами. Это люди высокого роста и приятного вида. Они остановились на «Сан-Рафаэле», у Пауло да Гама.»

«Адмирал съехал на берег, это было 28 мая, и взял с собой 13 человек, среди которых был и я. Все, кроме меня, были одеты в великолепные красно-белые мундиры. Адмирал был в синем, и подкладка его плаща имела цвет красной обожженной глины. Были здесь и Палья, и Пирес, — рослые, красивые люди в ярких одеждах, с пышными темными бородами. Среди них я, в своем старом черном платье, с худым, бритым лицом, выглядел, как скворец среди павлинов. Даже Фернан Мартинес, сидевший когда-то вместе со мной в Сетубальской тюрьме, больше меня годился для приема у короля.»