Луиза Кент - Они шли с Васко да Гама

Тогда Васко да Гама послал сказать своему брату свезти товары на берег, но предупредил его, чтобы он не переводил кораблей и оставил их там, где они стоят. Пауло да Гама, по совету Даваны, послал на берег, на склад близ Каликута, ящик со 100 фунтами красного коралла в ветках, бочонок ртути; 100 фунтов киновари, 50 слитков меди, 20 ниток крупного коралла и столько же — янтаря. Он послал также золотых и серебряных португальских монет, стол с зеленой скатертью и деревянные весы с четырьмя гирями. Португальцы продали это все и купили взамен перца, имбиря и других пряностей.

Увидев, что все его товары проданы, и что все идет хорошо, Адмирал вернулся в Падарани, где оставил на берегу Шона, Жоана и нескольких других моряков. Он попросил у Гозиля (дом которого стоял близ берега) лодку, чтобы вернуться на «Сан-Габриэль». Гозиль отказал, со множеством улыбок и вежливых извинений. Уже вечер, слишком поздно, сказал он, португальцам придется ночевать у него в доме. Он даст лодку утром.

Португальцы переночевали в доме Гозиля. Утром пришел мавр-уполномоченный и сказал, что они дадут Адмиралу лодку, если он пошлет одного из своих людей на корабли с приказом войти в гавань и встать на якорь у берега.

Адмирал отказался сделать это. Он сказал, что такой приказ будет для его брата признаком предательства и что он немедленно вернется в Португалию и скажет об этом королю Маноэлю, а король пришлет сюда флот с войсками.

— Я не пошлю своим капитанам такого приказа! — сказал он.

— Тогда ты не получишь лодки, — ответил Гозиль.

— Очень хорошо, — спокойно возразил Васко да Гама. — Заморин велел мне вернуться на мои корабли. Если вы не даете мне выполнить его приказ, то я пойду к нему поговорить снова. Не забывайте, что я — посол могучего государя.

Тогда Гозиль и мавр потребовали у Адмирала рули и паруса с кораблей, в знак его мирных намерений; но Васко да Гама отказался сделать и это.

Шон услышал, как один из мавров позади него кричит:

— Закройте двери! Закройте двери! У этого капитана черные намерения!

Шон скользнул сквозь толпу к маленькой дверке в стене двора. Он был в мавританской одежде, купленной в Мелинди, а на рыжих волосах у него была полосатая шелковая повязка. Никто не заметил его ухода. Главные ворота с лязгом захлопнулись, едва он вышел. Дверка была открыта, но не успел он дойти до угла дома, как услышал, что она захлопнулась тоже и что внутри со стуком задвинулся тяжелый железный засов.

Он вышел незамеченным к задней стене здания, пробрался сквозь густые, дымящиеся паром заросли и вышел к реке, медленно текущей в болотистых берегах. Каждая коряга на ней казалась ему крокодилом; некоторые и были крокодилами. Шон пошел вдоль реки, держась подальше от всяких коряг, которые могли быть и живыми. Наконец, он очутился на скалистом берегу, близ которого стояли корабли. Они были к северу от него; к югу находились склады с пристанями.

Шон забрался между двумя прислонившимися друг к другу утесами, лег в пятнышке тени под ними и начал обдумывать, что делать дальше. Выскальзывая из дома Гозиля, он думал, что ему будет нетрудно известить Пауло да Гама. Он думал, что сможет окликнуть одну из португальских лодок в их поездках туда и обратно с товарами, но ни одна лодка не отчаливала от кораблей и не возвращалась на них. На пристанях толпился народ; многие, казалось, следили за чужеземными судами.

«Если я махну рукой, и за мною вышлют лодку, — подумал Шон, — то прежде, чем она причалит, на меня накинется сотня мавров. Меня видно и от дома Гозиля, и от пристаней. Если они подумают, что я предостерегаю капитана Пауло, то мне даже не хочется думать, что они могут сделать с Адмиралом. А там и Жоан. И Деннис тоже. Нет, мне нужно оставаться здесь до темноты и плыть туда. Интересно, выплывают ли крокодилы из реки по вечерам…»

Он сидел, наблюдая за судами. Они были так близко, что ветер доносил до него голоса матросов, с песнями скребущих палубу. Бриз шевелил флаги на гафелях. Ближе всех стоял «Беррио».

«До него не больше четверти мили! — подумал Шон. — Мне будет нетрудно проплыть их».

Тень едва покрывала его. Солнце било в скалы, пока они не раскалились, как печь. Всего в нескольких ярдах была зеленая, прохладная вода, но даже смотреть на нее было бесполезно. Шон услышал на «Беррио» колокол, сзывавший к обеду. Белая фигура, идущая по палубе с чем-то в руках, была, должно быть, Гассаном, несшим обед для капитана. Один раз, когда ветер дунул посильнее, Шону показалось, что он слышит запах жареной рыбы. Он ничего не ел с прошлой ночи. Он был голоден, но голод был ничем, в сравнении с жаждой.

Когда ему стало казаться, что его потрескавшиеся губы и пересохший язык не могут выдержать больше, налетел один из внезапных ливней этого времени года. Шон выполз из-под своего прикрытия и подставил себя дождю. Он открыл рот, и вода капала туда, но губы у него еще горели. Когда дождь перестал, то маленькое чашеобразное углубление в камне было полно воды. Шон наклонился и вылизал все до капли.

Вторая половина дня была легче, так как солнце было позади него и тени было больше, но и она казалась бесконечной. Наконец, солнце опустилось позади кораблей в груду красных облаков, вздымавшихся из воды, как языки пламени. Они быстро потускнели до бронзовых, потом до черно-лиловых. Кто-то зажег на «Беррио» левый фонарь. Он сиял, на черно-синем бархате неба, как один из рубинов Заморина.

Шон сбросил свою мавританскую одежду и скользнул в воду. Он поплыл быстро, с силой выбрасывая руки. Мысль о возможных крокодилах заставляла его держать быстрый темп, но фонарь «Беррио», казалось, совсем не приближался. Он обернулся и увидел темную черту берега все еще близко от себя.

На пристанях горели огоньки. Кроме шума своего собственного дыхания, ему послышалось словно лодка скользила по воде. Он прислушался. Да. это плескались весла; и неизвестно, что было бы хуже: крокодилы или разгневанные мавры. Шон решил, что мавры причинят ему вреда не меньше, чем какой-нибудь случайный крокодил.

Он повернулся на спину и замер. Лодка шла к югу вдоль берега, и он оставался с минуту неподвижным, прислушиваясь к ней и глядя на звезды. Там была Полярная звезда, и Большая Медведица тоже. Он подумал: «Может быть, Закуто смотрит на них сейчас. И Рахиль. Может быть, их видит и сестра Жоана. Я хотел бы, чтобы они с Рахиль познакомились. Рахиль, должно быть, одинока, а Луиза скучает. Надеюсь, воспитательница не заставляет ее вышивать Голубкины коготки. Почему бы не вышить что-нибудь поинтереснее? Хорошенького крокодила, например!»

Он повернулся в воде, полной звезд, и поплыл снова. Этот винного цвета фонарь, казалось, уходил все дальше и дальше. Красная дорожка на воде шла прямо от фонаря к нему, но была все одной и той же длины, как бы быстро он ни плыл. Он двигался сквозь звездное зеркало длинными толчками, но кругом были только звезды, только вода, а этот красный огонек все плясал, все нырял и кружился.