Анатолий Баранов - Терская коловерть. Книга третья.

— Журко Степан Адреевич.

— Журко? Мне будто знакома эта фамилия.

— Он встречался с вами в Петрограде в Смольном, — подсказал Подлегаев.

— Посланец Кирова? Как же, помню: сероглазый, крепкий такой мужчина. Сосед по Бутырской тюрьме. Передайте ему горячий привет и пожелание больших успехов в трудной и благородной работе чекиста. И вот еще что: пусть не спускает глаз с представителей так называемой «оппозиции». Есть все основания полагать, что оппозиционеры являются если не душой готовящегося мятежа, то довольно деятельными его участниками. Вы когда отправляетесь?

— Хоть сейчас.

— Правильно. Нужно поторапливаться, чтобы враг не опередил нас. Но вначале устройте своего земляка в Дом крестьянина — это бывший «Эрмитаж». Наш сотрудник покажет, где он находится. Ну и вообще, проявите о нем заботу.

— Хорошо, Феликс Эдмундович. Спасибо.

— Это вам спасибо за бдительность. Вот только… — Феликс Эдмундович лукаво прищурился, — как же вы, конспиратор, чекист, потеряли в дороге своих поднадзорных?

Подлегаев густо покраснел.

— Виноват, Феликс Эдмундович. — сказал он, поднимаясь со стула и принимая солдатскую стойку. — К стыду своему я не знал, что в поездах можно ездить не только сверху, но и снизу.

Аэродром оказался широким ровным полем, поросшим красноголовым клевером и солнечными ромашками. Он одной стороной упирался в шоссе, противоположной — в небольшое братское кладбище с пропеллерами вместо памятников на могилах; на нем хоронили разбившихся во время полетов летчиков. Слева, в восточной стороне виднелись какие–то склады и заводские трубы, справа — извивался поросший кустами овраг, наполненный обломками потерпевших аварию в разное время самолетов разнообразных конструкций. Неподалеку от него стояло несколько деревянных строений с полукруглыми крышами и огромными во весь фасад воротами. Одни такие ворота были раскрыты и в них толпились люди в синих комбинезонах. С криками и хохотом они вытаскивали из помещения за хвост огромный, похожий на этажерку самолет.

Трофим направился к людскому скопищу, полагая, что это и есть летная школа.

— Нет, друг ситцевый, школа находится в городе, а это всего–навсего ангар, принадлежащий школе, — разочаровал его первый встречный парень в таком же синем комбинезоне, несущий к самолету ведро с какой–то густой, вонючей жидкостью. — А тебе зачем туда?

— Хочу выучиться на летчика, — ответил Трофим.

Парень усмехнулся и оценивающе оглядел кандидата в летчики.

— Многие хотят, — буркнул он насмешливо. — Да не всех туда принимают. Комиссия там, знаешь, какая строгая: чуть что не так — и отваливай в сторону.

— Я не отвалю, — уверенно заявил Трофим. — Ты лучше скажи, к кому мне нужно обратиться?

— Ну–ну, — искривил губы парень. — Видали мы таких летунов, что хвосты аэропланам заносят.

— Они, что ль? — мотнул головой Трофим в сторону облепившей аэроплан толпы.

— Нет, это учлеты. Из школы на аэродром приехали. У них сегодня летный день. Вон видишь того, в реглане у самого ангара — это ихний инструктор Очкин, к нему и обратись, — сказал парень, возобновляя прерванный путь. Трофим пошел следом.

— Опоздал, дружище, малость, — развел руками инструктор, после того, как Трофим представился ему. — Теперь до следующего года. Возвращайся домой.

У инструктора острое, аскетически худое лицо с усиками под крупным прямым носом и широким раздвоенным, чисто выбритым подбородком. На голове у него кожаная фуражка с эмблемой на околыше: распахнутые крылья с перекрещенными мечами посредине.

— Мне возвращаться некуда, — сказал Трофим.

— Как это?

— А так… — и Трофим вкратце рассказал инструктору, откуда он родом и как добирался в Москву, чтобы осуществить свою давнишнюю мечту, опустив лишь подробности, связанные с корзиной, и ОГПУ.

Инструктор выслушал, пощипал поочередно усы.

— В таком случае вот что, парень. В школу ты уже опоздал — факт. Но чтобы тебе не возвращаться и не терять понапрасну целый год, поступай–ка на службу в группу обслуживания. Будешь зарабатывать себе на жизнь и одновременно изучать авиационную технику. Ну как, согласен?

— А летать? — встревожился Трофим.

— Успеешь еще, налетаешься. Тебе сколько лет?

— Восемнадцатый идет.

— Вот видишь, ты еще несовершеннолетний, тебя бы в школу все равно не приняли. А на тот год будет как раз. Ну так как?

— Согласен, — ответил Трофим.

— Тогда пошли.

Он подвел Трофима к стоящему на стремянке у аэроплана пожилому дяде с отверткой в руке.

— Михеич, — тронул его за штанину замасленного до блеска комбинезона инструктор, — слезь на минуту. Тут я тебе специалиста привел, может, примешь в группу?

Михеич повернул лицо к подошедшим: в Трофима уставились пронизывающие его насквозь темно–карие, не по возрасту блестящие глаза. Эти глаза, горбатый нос, длинная шея и выпирающий из воротника кадык делали его похожим на какую–то птицу.

— А он знает, твой специалист, что это такое? — хлопнул Михеич по выхлопному патрубку двигателя.

— Знаю, мотор, — смело ответил Трофим.

— Смотри–ка, и впрямь знает, — засмеялся Михеич, и смех его тоже напомнил Трофиму какую–то птицу, не то гуся, не то орла, когда тот клекочет, делая круги над степью.

Михеич спустился со стремянки, отерев ветошью измазанную моторной сажей руку, протянул Трофиму для пожатия.

— По должности я старший техник, а зовут меня Иван Михеевич, — сказал он, по–прежнему блестя глазами. — Ты же будешь младший моторист, а зовут тебя…

— Трофим, — догадался подсказать младший моторист.

— Получать будешь ты, Трофим, пятнадцать в месяц, — продолжал старший техник, а жить в ангаре, если «Интурист» тебе не по карману. Беседу я проведу с тобой после того, как этот аппарат тяжелее воздуха поднимется все же в воздух, а пока иди под начало старшего моториста. Эй, Чулюкин! — крикнул он одному из своих подчиненных, в котором Трофим узнал того самого встреченного на аэродроме парня, что нес к аэроплану противно пахнущую жидкость, — определи новичка к делу.

— Есть определить к делу! — по–военному вскинул блестящую от масла ладонь к виску Чулюкин и дернул за рукав Трофимова френча, не в силах сдержать злорадной усмешки. — Пошли, летун, заносить хвост аэроплану.

Проглотив насмешку, Трофим побрел за своим непосредственным начальником.

Так началась его авиационная служба. На первых порах она оказалась не сложной и не особенно трудной. Эка важность: слить из бака отработанное масло, залить свежее, провернуть пропеллер перед запуском двигателя и по команде летчика отойти в сторону.

Одно не нравилось младшему авиаспециалисту: очень уж драл перед ним нос старший моторист, каждый раз стараясь подсунуть ему работу погрязней и пообъемнее. Сам же сидел на травке под крылом аэроплана и покуривал в нарушение авиационных правил.