Анатолий Баранов - Терская коловерть. Книга вторая.

— Так значит, у вашего предводителя английская ориентация? — Деникин постучал по столу пальцами. — Браво! Он, кажется, настоящий патриот, не то что Краснов, расстилающийся ковровой дорожкой перед германским сапогом. Впрочем, англичанам и остальным союзничкам не мешало бы взять пример с нашего общего врага и не скупиться на вооруженную помощь тем, от кого зависит будущее не одной только России. Меркантильные души! Трясутся над своими фунтами стерлингов, словно старый жид над позеленевшими от бездействия копейками, и не чувствуют, что большевистский огонь подбирается под их жирные зады. Неужели они не понимают, что гасить этот огонь нужно именно сейчас, немедленно, общими силами, пока он не превратится во всемирный пожар. Торгаши проклятые! — Деникин от возмущения даже встал со стула и заходил по комнате, при этом у него под кителем колыхалось брюшко.

— Да вы садитесь, сотник, — указал он рукой на соседний со своим стул.

Микал продолжал стоять.

— Вы что, не подчиняетесь генералу? — в шутку рассердился командующий.

Микал поспешил подчиниться, положив на колено папаху.

— Не скрою, вы сообщили мне приятную новость, — остановился перед ним Деникин. — На радостях мне хотелось бы вас угостить. Вы что предпочитаете: чай или, быть может, коньяк?

Микал покраснел от смущения и удовольствия: не каждого, поди, командующий приглашает на чашку чая. Однако у него хватило благоразумия не воспользоваться хорошим настроением хозяина кабинета.

— Я предпочитаю простую воду, ваше превосходительство, — ответил он, — пока моя несчастная родина стонет под большевистским гнетом. Притом, мне нужно спешить домой, чтобы не опоздать к началу действий.

— Браво, сотник! — улыбнулся Деникин и снова взглянул на своего начальника штаба, который, дымя папиросой, кривил губы в презрительной усмешке. — Не найдется ли, князь, у нас для георгиевского кавалера еще одного ордена?

Романовский молча подошел к стоящему в углу комнаты сейфу, вынул из него орден, изображающий собой перекрещенные мечи, обрамленные терновым венцом, подал командующему.

— Будьте достойны этой награды, сотник, — сказал Деникин, дрогнувшим голосом, поднявшись со стула, и прикрепил орден к черкеске понравившегося ему офицера.

Степан нервничал. В горле у него першило от курева, в груди кипело от негодования на членов Совдепа, вот уже второй день кряду заседающих в просторном зале ганжумовского дома. До чего ж любят поговорить у нас! Он обвел тревожным взглядом заседающих: ребята неплохие, но беспечны все не по времени. Шапками, мол, закидаем, если что: у нас же отряд Красной гвардии с артиллерийской батареей впридачу и патронов 14 тысяч штук! Один лишь Аршак Ионисьян да еще, пожалуй, Иван Мутенин с Протасовым по-настоящему озабочены положением дел в Моздокском уезде или отделе, как его называют по старинке. А положение чрезвычайно серьезное. Только не желающие видеть не замечают кучкующихся в переулках офицеров. Только не желающие слышать не обращают внимания на их угрозы и проклятия, адресованные Советской власти. Под окнами Совдепа разъезжают казачьи патрули, а члены Совдепа никак не придут к единому мнению: что же следует сделать для предотвращения надвигающейся катастрофы?

— Товарищи! — не выдержал затянувшихся прений Степан, прервав речь депутата Михаила Орлинского. — Все, о чем мы здесь толкуем, называется демагогией. Не рассуждать нужно, а действовать, причем немедленно и решительно. Я предлагаю арестовать председателя контрреволюционного казаче-крестьянского совета Бичерахова и всех его приспешников, а так же произвести аресты враждебно настроенных к нам офицеров.

Его предложение вызвало волнение в зале.

— Правильно! — крикнул начальник милиции Сумбат Ионисьян, брат Аршака.

— Это как сказать, — возразил ему депутат Совета Кузьма Савельев, плотник по специальности. — Сами без конца говорим о демократии и вдруг — аресты. Распишемся в собственной слабости и только. Что подумает о нас народ?

— А шо вин подумае, когда нас с тобою, Кузьма, контрреволюционеры запрут в тюгулевку або вздернут на виселицу? — возразил Савельеву Иван Кушнаренко, депутат от села Нижние Бековичи. — Скажуть добры люды: «Хай им грец, не сбереглы ции слюнтяи Совецку власть».

— Правду, Иван, кажешь, — отозвался другой Иван Кушнаренко, представитель хутора Колубашев, — нечего с ними цацкаться. Арестовать усю эту отдельскую сволоту — и дело с концом.

В зале снова поднялся галдеж. Председатель Совета Дорошевич постучал карандашом по графину с водой, призывая депутатов к порядку. В это время показался в дверях еще один член совета Тимофей Чернокуров. Он с трудом переводил дух, по щекам у него сбегали капли пота.

— Заседаете? — спросил он с ноткой горького злорадства в голосе, — а Бичерахов тем временем приказы рассылает.

— Какие приказы? — всполошились совдеповцы.

— Казачьим сотням, вот какие. По телеграфу на почте, сам слыхал только что...

Ну это уж слишком! Степан, не ожидая, когда в зале уляжется вызванная новостью суматоха, первым бросился к выходу. За ним, выхватывая на ходу из карманов револьверы, выскочили на проспект Мутенин, Картюхов, Бабич и другие. Прохожие провожали их изумленными взглядами: куда так торопятся эти вооруженные люди?

— Вася! Перекрой с Бабичем выход со двора! — крикнул Степан Картюхову, взбегая на крыльцо почты, Он рывком дернул на себя дверь и в следующее мгновение понял, что опоздал: в почтовом отделении никого не было. Лишь кассир за окошечком да сам начальник почты Сусманович за дубовой стойкой обалдело хлопал глазами, полагая, что сейчас начнется грабеж.

— Где Бичерахов? — поднес Степан пистолет к перекошенной от страха физиономии Сусмановича.

Начальник почты жалко улыбнулся.

— Они уехали, — ответил он дрожащим голосом и вытер ладонью взмокшую плешь. — Вот только что...

— А там кто? — показал пистолетом Степан на дверь с табличкой «телеграф».

— Дадыко... телеграфист, — приходя в себя, ответил Сусманович более уверенным тоном.

Степан прошел в помещение телеграфа: в нем действительно никого не было, кроме телеграфиста и его мерно стрекочущего аппарата «Бодо».

— Давно здесь был Бичерахов? — спросил Степан.

— Минут десять назад, — поспешно ответил телеграфист.

— Какие телеграммы он отправлял?

— П... пожалуйста, — телеграфист протянул Степану телеграфную ленту.

Степан пробежал ее глазами. «ПРЕДСЕДАТЕЛЮ КАЗАЧЕ-КРЕСТЬЯНСКОГО РЕВОЛЮЦИОННОГО СОВЕТА СТАНИЦЫ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ГЕНЕРАЛУ ГОЛОВЕНКО ТЧК ВЫСТУПИТЬ НАЗНАЧЕННОЕ ВРЕМЯ МОЗДОК ТЧК ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ОТДЕЛЬСКОГО КАЗАЧЕ-КРЕСТЬЯНСКОГО РЕВОЛЮЦИОННОГО СОВЕТА ПОЛКОВНИК БИЧЕРАХОВ ТЧК — было отбито на ленте.