Владимир Череванский - Любовь под боевым огнем

Хорошо, что Суфи, Адиль и все люди Писания находились уже в месяце реджебе, перед наступлением праздника рождения Фатимы, в стенах Голубого Холма. Без присутствия благочестивых русскому сардару непременно удалась бы хитрость, на которую способен только тот, кто имеет власть над злыми гениями. Не зная, что в Теке прибыли ишаны из Бухары и Самарканда, он вызвал из преисподней своих слуг и предпринял дело, достойное волхвов и магов, осужденных Аллахом на вечные муки. Старший из магов мог бы поспорить даже с чародеями, бросавшими перед фараоном деревянные жезлы, мгновенно обращавшиеся в ядовитых змей.

В этот день гёз-канлы вышел с своими войсками из Ягиан-Батыр-Калы, как он выходил много раз уже, с небольшим числом пушек, с песнями и музыкой, точно на обыкновенную прогулку. Его окружили, но с ним не перестреливались. Ему предоставили спокойно подойти к стенам Голубого Холма, где он и остановился без видимого расположения приступить к чему-нибудь серьезному. Но кому известны козни врага?

Подойдя под самые стены крепости, он остановил свои войска как будто в ожидании, не произойдет ли на небе что-нибудь необычайное. Спускалась ночь, а гяуры все еще осматривались по сторонам, как будто искали встречи с кем-то запоздавшим. Кто же опоздал?

Суфи пришел в недоумение. На всякий случай он распорядился, чтобы чтецы и носители Корана вышли на стены и были готовы произнести слова, побивающие врагов правоверных. При виде их гёз-канлы повернул обратно в Ягиан-Батыр-Калу, а между тем здесь-то и сказались его козни. Не прошел он и четверти расстояния, как люди с хорошим зрением увидели, что на луну напало черное мохнатое тело и принялось грызть ее, как можно только грызть обыкновенный чурек. Луне сделалось больно. Она умалила свой свет и начала меркнуть. Всей массе защитников Голубого Холма сделалось жутко, так как не оставалось никакого сомнения, что маги и чародеи вступили в борьбу с луной. Они могут скрыть ее, хотя и не навсегда, но на очень долгое время.

Нужно было немедленно организовать защиту против напавшего на луну чудовища. К счастью, Суфи знал, как следует поступать в таких случаях. По его знаку все люди Писания обратились лицом к Каабе и запели главу из Корана о волхвах.

– Фараон, – воспевал Суфи, – сказал: «Пусть придут все искуснейшие волхвы». Когда волхвы пришли, Моисей приказал им бросить все то, что у них было для бросания…

– И когда они бросили, – подхватил Адиль, – все, что у них было для бросания, Моисей объявил: «Все, сделанное вами, есть не что иное, как магия. Аллах накажет вас за ваше суемудрие…»

– «Волхвы не будут благоденствовать», – заключил Керим-Берды-Ишан.

Казалось бы, после столь высоких, хотя и не совсем понятных истин шайтану оставалось скрыться в расселинах Копетдага, между тем чудовище продолжало разрастаться, и уже оставался непокрытым только небольшой край луны. Здесь в защиту луны выступила и Улькан-хатун. По ее приказу женщины появились на стенах крепости с чугунными котлами, медными тазами и даже с сухими лошадиными шкурами. В палках, чтобы поднять звон и стук, не было недостатка. Подростки так занялись этим делом, что чугунные котлы давали трещины один за другим, а лошадиные шкуры лопались, как пузыри, надутые воздухом.

Между тем скрылся и последний краешек луны, так что вся земля осталась без источника света. Видя неуспех борьбы, затеянной женщинами, Суфи вновь запел.

– «Пойдите вон, все покрытые бесчестьем, и я наполню вами ад и отниму от вас воду!..»

После этой угрозы шайтан опомнился. С одной стороны темного ядра блеснул светлый луч, который напал, в свою очередь, на мохнатое тело. Там, вверху, шла ожесточенная борьба.

Тем временем сардар, зорко следивший за своим земным противником, заметил, что он колеблется и не знает, идти ли ему обратно к себе или броситься на Голубой Холм. Видимо, решение это зависело от исхода борьбы на небе. Однако она еще не кончилась, как в Ягиан-Батыр-Кале зажгли громадные костры, ярко осветившие обратный путь. Луна также просветлела. По этому поводу произошел такой всенародный взрыв ликования, что младенцы не знали, за что им следует хвататься – за луну или за материнскую грудь.

– Смотрите, правоверные! – восклицал Суфи. – Смотрите, как позорно бежит с неба друг и слуга гёз-канлы! Он спешит в горную утробу, которая и да будет ему могилой!

Сардар очень помог благоприятному исходу дела тем, что приказал дать троекратный залп из всех крепостных мультуков и зембуреков в небесное пространство. Луна ожила, она только и ожидала этой могущественной защиты.

Русские сербазы говорили потом, что во всем этом деле не было никакого для них стыда. По их словам, в тот вечер происходило лунное затмение, вовсе не зависящее от магов и чародейства. Но кто же верит опозоренным?

Ничто уже не интересовало маленькую ханум. Она изнывала, переходя от ледяного холода к нестерпимому жару. Изредка она выражала желание покататься на старом козле, но уже с трудом держалась за его косматую гриву. Понятно поэтому нетерпение, с каким Улькан-хатун ожидала из-за гор женщину инглези, обладавшую чудесами. Она должна была побороть немилосердного ангела Мокира. Мистер Холлидей также нетерпеливо ожидал прибытия Ирины. Впрочем, на него находили и минуты тяжелого раздумья, и тогда он охотно подал бы ей знак остаться дома. В последнее время он заметил над собой строгий надзор. Ему нельзя было выйти за стены крепости без джигита, державшего наготове мультук с дымящимся фитилем. На требование убрать непрошеную охрану сардар объявил откровенно, что простой народ, не дождавшись пушек и пороха, считает его обманщиком и, не понимая политики, может причинить ему обиду.

– Люди же, понимающие политику, – добавил сардар, – должны в таком случае беречь своих друзей всеми мерами, не исключая и вооруженных приставов.

Убедившись в очевидном лишении свободы, мистер Холлидей горько пожалел о той лжи, которой он привлекал к себе жену, писав ей:

«Вы увидите здесь поистине мучительные страдания детей, не знающих медицинской помощи. Наш христианский Бог не знает различия между расами и племенами; ваше же звание врача оберегает вас и в берлоге разбойников. Теке к тому же и не разбойники, много сохранилось библейского в их пастушеском образе жизни. Придите сюда, Ирина, и вы поймете всю вашу силу и власть даже над этими каменными сердцами. Война не состоится или начнется так нескоро, что вы успеете возвратиться… и неужели в ваше отечество? Неужели я не услышу возле себя биение вашего сердца? Ирина, Ирина!»

Р.S. Наша резиденция обеспечит вам полную безопасность и все удобства к переезду. Далее от вас будет зависеть выбор пути: направо, в Теке, к Голубому Холму, или налево, в теперешнее расположение русского лагеря. Не теряю надежды смягчить вас своей мольбой».