Татьяна Богатырева - Матильда

– Вы верите в Бога, Андрей?

– Да. Я верю в то, что Бог – это наша совесть. Меня восхищает любовь человека к Богу, то благоговение, которое он перед Богом испытывает. Так человек обретает возможность понять, какой ценностью является наша жизнь.

Матильда молчала. По ее щекам снова бесшумно катились слезы, стекали на шею и в уши, оставляли на коже щекотные полоски. Голос Андрея, тихий и убедительный, становился все тише. Она была уверена, что когда она заснет, Андрей не ляжет к ней. Но и не уйдет.

– Что это за остров? Андрюша, куда вы меня везете? Это ваш дом? вы меня решили здесь убить? – пыталась расстормошить своими расспросами Матильда глубоко ушедшего в свои мысли Андрея.

Они сидели в машине. Машина при этом двигалась по воде – небольшой деревянный паром приближался к пристани на острове.

Они не виделись почти целый год – со времени ночного дежурства Андрея на стуле у кровати Матильды, у них состоялась только одна встреча, инициатором которой был сам Андрей, снова закончившаяся таким поведением Матильды, от которого она сама пребывала в ужасе.

Князь Андрей крепко запомнил взволнованный и не совсем связный монолог Матильды о полковнике Власове, и он как умел попытался провести целое расследование, результаты которых и пытался озвучить при встрече Матильде. Имени Власова Матильда ему так и не назвала, но Андрей начал с методичного и тщательного изучения всех – особенно самых навязчивых и активных – многочисленных поклонников Матильды как артистки. В своих поисках он дошел до горячо влюбленного в Матильду на самой заре ее карьеры Воронцова и его «покушения» на жизнь Николая и отправился к Волкову, водившему с Воронцовым какое-то время дружбу.

Волков долго отказывался говорить, но в конце концов после бурного выяснения отношений, кончившегося распитием шампанского, а затем и коньяка, рассказал Андрею о последующих за «покушением» на жизнь Наследника событиях, произошедших в жизни Воронцова.

Николай не покривил душою, сказав Матильде о своем решении помиловать бедного безумного юношу. Какое-то время Воронцов провел под арестом, далее его поместили в психиатрическую лечебницу, и долгое время о нем ничего не было слышно. Его матушка – женщина, по словам Волкова пренеприятная и во многом приложившая руку к прогрессирующему безумию сына – была безутешна, грозила жалобами самому Государю, ссылалась на какие-то мифически якобы имеющиеся у нее связи, но к сыну ее так ни разу и не пустили. Навещать Воронцова было запрещено, и находился он в отделении для особо буйных душевнобольных преступников под руководством некого немецкого доктора, придерживающегося экспериментальных методов лечения душевных болезний и вообще с весьма нетрадиционным взглядом на медицину. Матушка Воронцова в какой-то момент резко прекратила все свои попытки добиться свидания с сыном, а затем и вовсе исчезла. Волкова с Татьяной не пустили не то что на свидание к Воронцову, но и даже не допустили до приема у того самого экзотического немецкого доктора.

Потом о Воронцове так долго не было ничего слышно, что Волков уже успел обвенчаться с Татьяной, вспоминая изредка своего однополчанина и друга. Как вдруг однажды глубокой ночью в их квартире не раздался звонок, и перепуганная ничего не соображающая со сна горничная не доложила, что, дескать, на порог явился некий мокрый с ног до головы бородадый господин в лохмотьях с требованием позвать гусара Волкова и пояснением, что он его добрый и давнишний друг.

Давнишний добрый друг оказался Воронцовым, который бредил и вид имел обезумевший окончательно. Волков уложил друга спать, напоил крепким алкоголем и выслушал невозможно путаное объяснение, которое включало в себя целый набор невероятных высказываний и противоречивых событий, из которых следовало, что Воронцов чудом спасся из страшной военной лаборатории, о которой никто знать не знает, даром что она находится чуть не в самом центре Петербурга, потому что все совершенно секретно, но те, кому надо, все о ней разумеется, в курсе, особенно власть имеющие инстанции – тут он выдал довольно последовательный, но совершенно дикий пассаж о троне, заговоре, немецких и датских шпионах, а заодно и о дальнем родстве Наследника с его потенциальной невестой принцессой Генесской, взять хотя бы что полоумный доктор-садист был гостем из той же Германии. Далее Воронцов завявил, что приложив невероятные усилия, он устранил маньяка-доктора, а также свел счеты с погубившей ему всю его тяжелую и скупую на радости короткую жизнь матушкой, и теперь намерен найти Матильду, дабы наконец связать себя с нею узами законного брака. После чего Воронцов окончательно выдохся, пробормотал несколько эклектично составленных им в единое целое молитв и заснул.

Не зная, как поступить в такой ситуации и не смея разбудить Таню, Волков с горя выпил того же, чем отпаивал Воронцова, и ломал над этой ситуацией голову до самого утра. На рассвете же он сам вошел в такое состояние, что готов был поверить в правдивость доброй половины приведенных ему Воронцовым доводов и теорий, и не ясно чем бы это все кончилось, не проснись в этот момент Татьяна. Приведя мужа в чувство посредством посещения ванной комнаты и большого количества холодной воды, Таня уверила его в том, что они во всем разберутся, главное, что Воронцов жив и относительно здоровов, будем надеяться, что никого не убил, надо бы первым делом обратиться в ту самую психушку, из которой он предположительно сбежал и т. д. и т. п.

Воронцов же между тем исчез из гостевой спальни – на этот раз окончательно.

Все это Андрею удалось изложить Матильде в крайне урезанном виде, в своейственной ему спокойной проникновенной манерой.

– Матильда Феликсовна, я должен спросить. Состояли ли вы когда-нибудь в отношениях с гусаром Воронцовым?

– Конечно, – легко согласилась Матильда, – конечно, состояла. С кем я только не состояла в отношениях, и с Воронцовым, и с cамим Волковым… Так, подождите, тут важно вам пояснить – бедняга Воронцов был у меня совсем не первым, сколько их было – молодых преподавателей в моем училище! Потом – учитель музыки с красивыми тонкими пальцами, когда мне было шестнадцать. Присяжный поверенный Хесин. Генерал Ершов, конечно. Великий Князь Сергей Михайлович. Ваш батюшка тоже недвусмысленно оказывал мне знаки внимания, но что поделать – у меня же тогда уже был Сергей, так что пришлось ему довольствоваться обществом Леньяни… Так, Горчаков и Шереметьев, почему «и» – там была ménage a trois – любовь на троих. Английский садовник и… Кавалергардов мне всех уже и не упомнить…

– Довольно.

– …а конную артиллерию тем более…