Томас Костейн - Серебряная чаша

— Но я попытаюсь искупить свою вину. Я буду драться за каждую монету, что еще осталась у тебя. Я даже готов скрыть, зарыть в землю то, чего они сейчас не сумеют обнаружить. — И тут он со всего размаху ударил кулаком по столу. — Он споткнулся и растянулся во весь рост, этот прощелыга, который решил надеть сандалии гиганта. Если бы ты знал, какие муки я испытывал, глядя на то, как он собственными руками разрушал прекраснейшее из состояний, волею судьбы доставшееся ему.

Они замолчали. Василий был потрясен.

«Да, это Пиррова победа, — подумал Василий. — Единственное, что мне остается — это моральное удовлетворение от того, что я восстановился во всех своих правах. Наверное, я должен быть рад хотя бы этому».

Затем он спросил:

— Сколько у меня рабов?

— Сорок два.

— Могу ли я уплатить долги и вместе с тем сохранить их?

Квинтий Анний энергично покачал головой. И без слов все было ясно.

— Они составляют значительную сумму того, что мы имеем. И они тоже это знают. Я тут посчитал…

Василий подумал о тех муках и страданиях, которые придется испытать этим людям. Их же будут продавать с молотка. Значит, разбитые семьи, разбитые сердца… От этой мысли сердце Василия болезненно сжалось.

Он поднялся и сказал:

— Я сейчас пойду к ним в круглую комнату. Думаю, будет лучше, если я пойду один.

Он вошел и оглядел семь человек, находившихся в помещении. Если бы кто-нибудь попытался отыскать во всей Антиохии самые суровые, волевые и безжалостные лица, то он бы выбрал лица людей, сейчас представших перед Василием. Все они были незнакомы молодому человеку. Все, за исключением одного. Им был старый банкир, которого Василий помнил с детства. Он не раз приходил по делам к отцу. Все они сидели и смотрели на него. Стульев в комнате больше не было, и Василию пришлось стоять.

— Я узнал, что все вы являетесь кредиторами и претендуете на немедленную выплату долгов, — обратился он к ним. — В таком случае мне ничего не остается, как присоединиться к вам. Я тоже кредитор. И, наверное, самый главный.

Старый банкир, который расположился в кресле Игнатия, выпрямился.

— Я что-то не понимаю. Что ты хочешь сказать?

Василий прикрыл глаза и взмолился с такой силой, на которую был способен: «О, Господи, помоги мне! Дай мне нужные слова! Я не знаю, как сделать это! Помоги мне, Господи!»

Затем он обратился к присутствующим:

— Человек, который усыновил меня, умирая, оставил мне в наследство огромное состояние. Я должен был получить его. Но, как вы сами прекрасно знаете, я стал жертвой отвратительной несправедливости. Я лишился всего. Но вот справедливость наконец восторжествовала, и я вновь стал наследником своего отца. Судья признал меня законным наследником. И вот я пришел получить то, что мне полагалось изначально.

Банкир горько улыбнулся.

— Пожалуйста, ты получишь то, что останется после того, как нам все выплатят.

— Да, но я главный кредитор. И самый первый! — крикнул Василий. — А вы, друзья мои, вы имели дела с обыкновенным ворюгой. Вы заключали сделки с прохвостом. Вы что же, думаете, я собираюсь оплачивать долги вора, который украл у меня состояние? Тем более, что судья постановил, что этот человек пользовался наследством Игнатия незаконно?

Улыбка банкира стала шире, и вот он уже смеялся в лицо Василия. Смех был резким и неприятным.

— Слова, слова… Интересно, как ты все это собираешься воплотить в жизнь.

— Я знаю лишь одно. Что если это дело вынести на судебное рассмотрение, то его уже будут рассматривать в Риме, — заявил Василий. — А знаете ли вы, мои добрые друзья кредиторы, что это означает? Я богат, у меня много связей, в том числе и в столице. Если надо, я подам прошение самому Цезарю.

Шесть лиц из семи превратились в камень. А седьмое, лицо банкира, побагровело от бешенства.

— Это будет дорогим удовольствием!

— Да, — ответил Василий. — Для всех!

Наступило молчание.

— Я больше чем уверен, — продолжил Василий, — что все вы прекрасно знаете, как ведутся дела в Риме. Тем более в подобной ситуации, как наша с вами. Не менее двух лет нам придется ждать слушания дела при дворе императора. Но что станется за эти два года с остатками тех сокровищ, которые когда-то назывались состоянием Игнатия? Сейчас, если хорошие, ловкие руки получат то, что осталось, может, им удастся спасти положение, а через два года это уже не будет иметь никакого значения: сомневаюсь, что победитель вообще что-нибудь получит.

Банкир нервно провел рукой по волосам.

— Чего ты собственно хочешь? — спросил он. — Что ты предлагаешь?

— Договориться полюбовно. Отдайте мне рабов, а остальное поделите между собой.

Банкир тут же склонился над мраморным столом Игнатия и стал судорожно перебирать документы.

— Рабы! — закричал он. — Но их же целых сорок два! Вот список, посмотри! Они представляют собой довольно значительную сумму. Нет, это безумие!

— Вы знаете мои условия, — спокойно заявил Василий.

И тут же все семеро поднялись, словно стена. Они принялись кричать, жестикулировать, угрожать. Василий даже не шелохнулся. Он стоял, скрестив на груди руки, и спокойно улыбался в ответ на угрозы и оскорбления.

Выйдя из круглой комнаты, Василий тут же отправился в маленький кабинет, где его ждал Квинтий Анний. Секретарь был бледен и взволнован.

— Я думал, они разорвут тебя на части. Я отсюда слышал, как они орали.

Василий протянул ему листок папируса.

— Несмотря на их ор, мы все же пришли к соглашению, — сказал он. — На этом листе все семь подписей. Как ты можешь видеть — рабы мои. Все остальное они поделят между собой.

Квинтий Анний резко поднялся.

— Да это триумф, — воскликнул он. — Я был уверен; что ты не в силах бороться ни с одним из них в отдельности. А ты ухитрился побороть их всех вместе! — Он схватил документ. — Смотри-ка! А я только что сидел и подсчитывал, какой может быть приблизительная цена рабов. И знаешь, получается довольно кругленькая сумма.

Но Василий даже не посмотрел на цифры.

— А сейчас я хочу сходить к ним, — сказал он. — Может быть, ты пойдешь со мной и послушаешь, что я хочу объявить им? Я хочу отпустить их.

Анний поперхнулся и уставился ни Василия круглыми глазами.

— Во имя всех законов Двенадцати Таблиц, я надеюсь ты не говоришь это серьезно? Тогда у тебя не останется ничего. Вообще ничего! Во всем нужна мера! И тем более в доброте и благородстве! Подумай, что…

— Если бы ты был рабом, как я, то ты бы понял меня. Я отпускаю их на свободу. Прошу тебя, подготовь все необходимые для этого документы.

Квинтий Анний замер с открытым ртом.

«Да он просто сумасшедший, — подумал он. — Другого объяснения не может быть!»

Но Василия мало заботило то, какое впечатление произвело его решение на секретаря. Более того, он еще сильнее удивил его. Сделав несколько шагов по направлению к двери, Василий остановился, поднял глаза к потолку и сказал то, отчего Квинтий Анний окончательно закрепился в своих выводах.