Марина Аэзида - Хасинто. Книга 1

Хасинто опустился на колени и, закрыв глаза, начал молиться. За упокой Диего и Мариты, за сына де Лары и за себя — да спасет Господь от греха прелюбодеяния, да оградит от греховных помыслов и убережет от дьявольских соблазнов!

— Хасинто, — раздался громкий шепот.

Все. Божественное волшебство растаяло. Время снова понеслось вскачь, как конь к обрыву. Сияющий сумрак превратился в обычный полумрак, а лампады больше не горели, а теплились и чадили, едва разгоняя тьму. В мутно-желтом свете лениво кружилась жирная пыль.

Как некстати Хасинто отвлекли от молитвы!

Он обернулся. Оказалось, это Гонсало его прервал: он стоял неподалеку от входа и жестом указывал на дверь. Наверное, сеньору что-то понадобилось. Нет других причин, по которым в столь поздний час оруженосец явился бы за Хасинто.

Хотя странно… Что нужно Иньиго Рамиресу от немощного, который даже на тризне прислуживать не в силах? Тем более что она, вероятно, быстро перейдет в пир. Все-таки победа! Будет много вина и еды. Одной рукой не управиться. Хасинто, конечно, спросил у сеньора, может ли быть чем-то полезен, но тот покачал головой и ответил:

— Нет. За трапезой возле меня будут Гонсало и один из пажей Алвареса. Не беспокойся. Все равно сейчас толку от тебя мало. Да и я не изверг, чтобы мучить.

Может, де Лара передумал? Или что-то другое ему потребовалось: например, прочесть еще какое-нибудь послание.

Хасинто поднялся с колен и подошел к Гонсало. Тот шире распахнул дверь, пропустил его вперед и, подхватив под локоть, увлек в сторону от дороги — к темнеющему чуть поодаль каштану.

— Что-то случилось? — спросил Хасинто, когда они остановились.

— Это я и хотел у вас выяснить, — осторожно сказал Гонсало. — Сегодняшнее послание… О чем оно было?

Вот значит как! Оруженосец отвлек от молитвы, чтобы удовлетворить свое любопытство? В пору бы возмутиться, но вместо этого в душе зародилось удовлетворение. Выходит, не так уж сильно сеньор доверяет Гонсало, не такие уж близкие между ними отношения.

— Я не могу ответить, — отрезал Хасинто. — Лучше спросите у сеньора.

— Я задал неподобающий вопрос, знаю, — вздохнул Гонсало. — Но поймите, Чинто, он очень важен.

— Если важен, то и задайте его самому дону Иньиго. А я обещал молчать, и не стану нарушать слово.

— Это похвально, конечно… — протянул оруженосец и умолк.

Однако разговор явно не был закончен. В воздухе так и висело несказанное «но». Казалось, собеседник просто подбирает слова. Пусть в темноте Хасинто не видел его лица, и все же не сомневался: оно напряженное.

Нужно было уйти, пока Гонсало в раздумьях, но, увы, он не успел.

— Чинто, поверьте, сеньор все равно открыл бы мне, что в послании. Пусть не сегодня, но завтра или через день. Да только я с утра уезжаю к ибн Мансуру.

— Но вы же вернетесь.

— Да, но если в письме говорится о том, о чем думаем мы с идальго Васкесом… как бы не было поздно. Мне, и ему, и вам, кстати, тоже, хорошо бы знать, к чему готовиться. Это очень важно, очень.

Значит, сначала Гонсало расспрашивал ближайшего вассала де Лары. Или, напротив, тот расспрашивал оруженосца. А потом они вместе решили допытаться у Хасинто.

Повода подозревать Васкеса или Гонсало в неверности сеньору не было. Скорее, наоборот: сложно не заметить, что эти двое всецело ему преданны. Они желают де Ларе добра и ради него же хотят узнать о послании, но что если их благие помыслы обернутся злом? К тому же Хасинто обещал никому ничего не говорить и не может вот так запросто отречься от своего слова. До чего же сложно сделать выбор! Как понять, что правильно, а что нет?

Он долго молчал, но наконец все-таки принял решение.

— Ответьте сначала, что думаете вы и идальго Васкес. Что было в том письме? А я… я скажу, верны ваши догадки или нет. Это самое большее, что я могу сделать.

— Спасибо, Чинто, — шепнул Гонсало и, помедлив, спросил: — О его сыне, о поисках там было?

Хасинто ничего не ответил, только кивнул, но тем самым предал клятву. Дня не прошло. Причем предал осознанно, не случайно. Лишь бы это было во благо, иначе нет ему оправданий.

— Вот же погань! Я так и знал, — прохрипел Гонсало и, видимо догадавшись о сомнениях Хасинто, добавил: — Не казните себя. Вы правильно сделали, что не стали скрывать.

— Надеюсь…

— У меня к вам еще одна просьба. Послушайте: меня не будет много дней. Дон Иньиго за это время наверняка успеет уехать и… приехать. Так вот, когда приедет, удержите его, постарайтесь удержать от поступков… Таких поступков, о которых он потом пожалеет. Конечно, здесь останется идальго Васкес, но вы — эскудеро, вы чаще возле него находитесь. И когда он вернется, тоже будьте рядом. Это будет сложно, и все-таки постарайтесь. Мы сейчас не в родовом замке сеньора. Это там он мог надолго закрыться в своих покоях и… Здесь нет. Как бы не вышло чего… как бы не пошли дурные сплетни.

— Похоже, вы не сомневаетесь, что он вернется ни с чем. Но вдруг на этот раз… найдет?

— Вы правда в это верите? — Гонсало хмыкнул и покачал головой.

Еще днем Хасинто не верил, но сейчас захотел поверить. Из-за сеньора. Ему, должно быть, мучительно сознавать, что никто не разделяет его надежд; искать, не встречая поддержки, видя лишь сомнения. Так вот: Хасинто будет вместе с ним верить в чудо, раз все остальные разуверились.

После разговора с Гонсало он долго не мог найти себе места и бесцельно бродил по каменным дорожкам между деревьев. Лишь за полночь вернулся в сеньорскую опочивальню. Она пустовала. Хасинто уселся на шкуры и прислушался к песням и хохоту, доносящимся из пиршественной залы, несмотря на толстые стены и закрытую дверь. Похоже, тризна по павшим уже сменилась чествованием победителей и переросла в буйное празднество. Многие рыцари наверняка изрядно опьянели.

Он улегся на спину, попытался заснуть, но скоро понял: не выйдет. Эх, хорошо бы, если сну мешал только шум пира. Увы. Куда сильнее мучили больная рука и неспокойная совесть. Без толку проворочавшись, он снова сел. Занять себя было нечем, разве что тревожными мыслями.

В жаровне перемигивались угли, похожие на раскаленные монеты. Они притягивали взгляд, и Хасинто не стал противиться. Лучше следить за игрой рдяных всполохов, чем пялиться в густую тьму или заглядывать в собственную душу.

Но как удержаться и не заглянуть?

Чем дольше он сидел, тем сильнее одолевали сомнения. Правильно ли он сделал, открыв Гонсало правду? Что если оруженосец или Васкес как-то помешают встрече сеньора с мавром, и это окажется ошибкой? Вдруг сейчас у дона Иньиго и впрямь есть возможность найти сына, а он ее упустит? И виноват в этом будет Хасинто. Остается молить Господа, чтобы де Ларе не повредило его признание.