Марина Аэзида - Хасинто. Книга 1

— Я готов.

— Запишешь на своем наречии. Это амиру Яхъе ибн Мехмету ибн Саиду. — Мавр уже коснулся пергамента острием пера, но сеньор воскликнул: — Нет! Не пиши пока.

На лице лекаря отразилось удивление.

— Как пожелаете, господин.

— Сначала я скажу, что нужно записать, — пояснил де Лара. — А потом ты запишешь. На вашем наречии. Так, чтобы все было ясно, и чтобы ответ не оскорбил нашего врага. Ты запомнил его имя?

— Не нужно запоминать то, что и так знаешь, — мавр улыбнулся.

— Ты знаком с ним? И что он за человек?

— Увы, господин, сам я с ним не встречался. Но слышал, что человек он благочестивый и…

— Мы с тобой по-разному понимаем благочестие, друг мой, — усмехнулся Иньиго Рамирес. — Ты скажи: он не лжец?

— До меня не доходила такая молва.

— Это хорошо. Ладно, слушай, а потом запиши теми словами, какими нужно.

— Я понял.

— Скажи: я согласен на обмен. Но если ибн Мехмет солгал, я убью его сына, либо запрошу за него втрое больший выкуп. Зависит от того, насколько сильно буду раздосадован. Скажи: я встречусь с ним через день в полдень. К северу от разрушенной крепости. И пусть не помышляет о засаде. Со мной будет много рыцарей. А его сын в заложниках: если со мной что-то случится, его убьют. Все. Теперь можешь записывать.

Ибн Якуб обмакнул кончик пера в чернила. Спустя пару мгновений оно заскрипело по пергаменту. Иногда мавр поднимал голову, хмурился, покусывал нижнюю губу и вертел перо в пальцах. Затем снова возвращался к посланию.

Наконец он сказал:

— Я все записал. Почти.

— Что значит это твое «почти»?

— Я оставил пустоту там, где вы говорили о времени и месте встречи. Если господин позволит дать совет… — лекарь замолчал и в ожидании уставился на сеньора.

— Ладно, я слушаю.

— Благодарю, господин. Я хотел сказать, что через день — это слишком рано. Лучше не показывать, насколько для вас важно то… о чем вы знаете, а я нет. Пусть ибн Мехмет беспокоится и гадает: вняли вы его словам или нет. А место лучше выбрать ближе к Нуево-Балуарте. Это удобно вам и неудобно ему. Пусть встреча станет не встречей равных, а милостью победителя к побежденному. Тогда он будет сговорчивее.

— Ты прав, конечно. У меня даже возникали похожие мысли. Но так не хотелось и не хочется оттягивать, ждать! — на лице де Лары промелькнула горькая улыбка. — Видимо, все же придется… Ладно, запиши: пусть явится через три дня, в полдень. А место пусть останется прежним. Мне это удобно.

— Да, господин.

Перо снова заскрипело. Когда же ибн Якуб закончил писать, то вытер его обрывком шерстяной ткани и убрал в сумку. Затем подул на пергамент, свернул его в свиток и, зажав дощечку под мышкой, поднялся.

— Вот, господин, — сказал он, вручая послание дону Иньиго.

— Спасибо. Теперь можешь идти.

Как только лекарь удалился, Хасинто поднялся с места.

— Дон Иньиго, прошу извинить, но… можно ли доверять этому мавру? Он, конечно, дал хороший совет, но кто знает, что написал на своем наречии?

Де Лара пожал плечами, повертел в руках послание и отошел к столу. Там убрал свиток в футляр, затем снова повернулся к Хасинто.

— Опять пытаешься уберечь меня от несуществующей опасности? Впрочем, твоя бдительность похвальна. Может, однажды она и впрямь кого-то спасет. Но ибн Якубу не с руки меня предавать. Поэтому я ему доверяю.

— Но сегодня в саду он говорил с одним из пришлых мавров. Я сам видел!

— И что? Окажись ты на чужбине, тебе тоже захотелось бы поговорить с кем-нибудь на родном языке. — Де Лара опустился на скамью и, вытянув над жаровней руки, принялся их растирать. — Кстати, я полагал, что ты еще в моем замке услышал об ибн Якубе и правду, и домыслы, и сплетни. За такое-то время.

— Я его там даже не видел ни разу… Или просто внимания не обращал.

— Возможно, ты с ним не встречался. Он живет не в самом замке, а на внешнем дворе в отдельном доме. Вместе с одной из своих женщин. Но та на люди почти не показывается. Меня другое удивляет: ты, похоже, даже не слышал о нем. Иначе тебя не мучили бы подозрения.

— Диего о нем не говорил. — Имя друга ледяным острием вонзилось в сердце, комком застыло в горле. Хасинто через силу сглотнул и осипшим голосом продолжил: — Он не говорил… А сплетни я не собираю.

— И зря. Иногда чернь видит и знает многое. Конечно, не всегда правду.

— Вот именно — не всегда правду.

— Чинто-Чинто, — засмеялся де Лара. — Раз ты мой эскудеро, то должен бы знать о моих людях больше. Ладно, иди сюда, присядь, — он указал на место подле себя. — Если уж слухи тебя не прельщают, я сам расскажу об ибн Якубе. Чтобы ты ничего себе не напридумывал.

Хасинто подошел, присел на край скамьи и тоже протянул к жаровне руки — точнее, руку. Левую. Она и впрямь окоченела. В замке все еще было холодно, хотя за стенами вовсю светило и грело солнце.

— Так вот, — начал сеньор, — этот лекарь — мой заложник и… почти раб. А еще он племянник ибн Мансура. Того сарацинского идальго, с которым у императора дона Альфонсо договор. Мавр не нападает на земли Леона и Кастильи. Император и его вассалы не трогают владения мавра. Более того: когда есть возможность, мы помогаем друг другу в битвах. Но лет семь назад ибн Мансур был нашим врагом. В тот год дон Альфонсо созвал своих рикос омбрес и отправился в поход в Эстремадуру. Тогда же, кстати, мы и завоевали эту крепость. Она принадлежит не мне и не Алваресу, а императору. Он поставил меня здесь аделантадо [26] Аделантадо (исп. adelantado) — в Средние века и Новое время — должностное лицо, назначавшееся монархом Кастилии для осуществления на определенной территории функций управления и судопроизводства. . Алварес же просто… управитель.

— Семь лет назад?! Но ему же тогда было…

— Конечно. Он тогда еще в оруженосцах, а то и в пажах ходил. Зато его отец Алваро Диес… Ладно, о другом речь! Тогда мы выиграли все битвы, одолели трех сарацинских сеньоров. В том числе ибн Мансура. Но император сохранил ему и жизнь, и владения. Взамен потребовал вассальной присяги.

Пока что было неясно, как все это связано с лекарем, но слушать-то все равно интересно.

— И он ее принес?

— Да. И до сих пор верен клятве. Но слушайте дальше. В одной из тех битв моим личным пленником стал сын ибн Мансура. Я отказался вернуть его даже за выкуп. Хотел оставить в заложниках.

— И дон Альфонсо не возражал? Ведь если сарацин принес вассальную клятву…

Де Лара остановил его взмахом руки.

— Слишком много вопросов. Сначала дослушай, — помолчав, дон Иньиго продолжил: — Тогда еще никто не знал, будет ибн Мансур верен клятве или нет. Думаю, поэтому дон Альфонсо не требовал от меня освободить заложника. А может, потому что решил не оскорблять своего рико омбре ради недавнего врага, — дон Иньиго криво усмехнулся. — Тем более что наш род… ну, вы, должно быть, знаете.