Сандра Галланд - Страсти и скорби Жозефины Богарне

Слава богу, я уеду и буду вдали от них обоих.

18 июня, Экс-ле-Бен

Приехала на воды, вымотана днями и ночами путешествия. Уже тоскую по дому.

6 июля 1810 года

Дорогая мама, я только что получила потрясающую новость: не знаю, что и думать. В «припадке безумия», как выразился папа, Луи отрекся от голландского трона и отбыл неизвестно куда вместе со своей любимой собакой. [163]

Я более не королева и, должна признаться, мама, не слишком этим огорчена. У меня нет амбиций, хочу вести тихую жизнь с моими мальчиками.

Надеюсь, лечение на водах Экс-ле-Бен благотворно сказывается на твоих нервах. Правда ли, что мадам де Соуза и ее сын Шарль тоже там?

Может быть, я еще тебя навещу.

Р. S. Говорила с мадам Клари Ремюза в салоне у Талейрана. Она замечательно выглядит.

И еще: есть подозрение, что императрица Мария-Луиза беременна.

14 сентября, Сен-Клу

Мой друг, императрица — на четвертом месяце беременности. Чувствует себя хорошо. Не сомневайтесь в интересе, который Вы вызываете у меня, в моих чувствах к Вам.

9 декабря 1810 года, Милан

Дорогая мама, теперь я — отец большого здорового сына. Роды были трудными, но, кажется, теперь моя дорогая Августа вне опасности. Не волнуйся, мы все делаем в точности так, как велит акушерка.

Мои девочки в восторге от того, что теперь у них есть брат. Его назовут Августусом Карлом Эженом Наполеоном (или, для краткости, Августусом). Тебе нравится имя? Маленькая Жозефина просила меня послать тебе рисунок — она изобразила брата. Как видишь, у него густые черные волосы. А Эжени решила, что Августус — ее кукла, в сочельник ей исполнится два года. Трудно поверить. Куда уходит время?

По-моему, твое решение пожить в Наварре до рождения наследника Бонапарта мудро.

19 марта 1811 года, замок в Наварре

Жители Эвре приехали в телегах, запряженных клячами, на которых работают в полях. Читали стихи, сочиненные в мою честь. Подарили мне мой собственный бюст, который изваяли сами. Бюст украшен венком увядающих весенних цветов.

20 марта, замок в Наварре

Я лежала с головной болью, когда услышала звон колоколов в городе.

— Ребенок родился! — закричал кто-то. Минуту спустя раздался пушечный залп, потом другой, и еще.

Тишина, наступившая после двадцать первого залпа, казалась вечной. И потом… раздался еще один залп. Двадцать второй: родился мальчик! [164]

Слава богу! Моя жертва не напрасна. У императора появился наследник.

Суббота, 18 мая 1811 года

Моя дочь явилась неожиданно, как фея. Розовые щеки светились здоровьем под зеленой бархатной шляпой с высокой тульей и перьями. Она набрала вес, что меня радует. Подозреваю, Гортензия влюблена (наконец-то), ибо она покраснела, когда я спросила об адъютанте Шарле Флао.

Гортензия пробыла у меня час, рассказывала о наследнике.

— Он большой и красивый, но похож на нее, — поморщила нос Гортензия.

— Но, говорят, императрица Мария-Луиза красива?

— Да, только у нее очень выдающаяся челюсть, мам.

Признаться, тут мы немного похихикали.

Гортензия рассказала мне, что Мария-Луиза в своей привязанности к императору ведет себя как ребенок: плачет, разлучившись с ним даже на минуту, но не хочет с ним путешествовать.

— Это усложняет дело, — озабоченно сказала я. — Император должен много ездить. Особенно Бонапарт.

— Тем более теперь! — Сокрушенно качая головой, Гортензия рассказала мне, что Россия отказалась участвовать в торговой блокаде Англии.

— Не понимаю… — Вроде бы царь Александр был согласен. Он же дал Бонапарту слово!

— Теперь поговаривают даже о войне, — добавила она, хмурясь.

С Россией? Что за ужасная мысль!

— Это серьезно?

Гортензия хотела было ответить, но тут в комнату вбежали ее мальчики, желавшие покататься на пони.

— Боюсь, мне надо ехать, — встала Гортензия, завязывая тесемки шляпы. — Надо успеть на встречу в городе.

Я уговорила ее на несколько дней оставить у меня детей. Мы махали ей вслед, пока карета не скрылась из виду. Тогда я позвонила, чтобы принесли пирожные, и велела запрягать пони. Все это время мы болтали и болтали. Пети и Уи-Уи так рады рождению наследника — маленького короля, как они его называют.

Пети, по-моему, довольно взрослый для своих шести лет, но Уи-Уи — совершенный младенец. Он хочет, чтобы ему скорее исполнилось три года.

— Дядя говорит, я уже большой, — торжественно заявил он мне. Их дядя Наполеон, который требует их присутствия за обедом, следит за их уроками и ухаживает за розарием в Сен-Клу.

— Сам? — спросила я, не в силах поверить.

— Когда вырастет, он будет садовником, — сообщил мне Уи-Уи.

— Да, я тоже так думаю. — Ну, Бонапарт! — А императрица? Ты часто ее видишь?

Пети пожал плечами:

— Мне кажется, она нас не любит. Ей не нравится, что мы все время ерзаем.

— Зато нас бабушка любит! — пропел Уи-Уи, бросаясь ко мне в объятия.

Без даты

Пети говорит Мими:

— Мама балует меня, когда я хорошо себя веду, а бабушка — все время.

Сегодня в лесу Уи-Уи подбросил шапку в воздух и воскликнул:

— Ох, до чего же я люблю природу!

До чего же я люблю своих внуков!

Без даты

Сегодня утром за мальчиками приехала Гортензия. Она показалась мне расстроенной, поэтому я заманила ее в розарий поговорить. Наконец она призналась: Каролина, которая, как предполагалось, будет крестной матерью, не может выехать из Неаполя и попросила Гортензию занять ее место.

— Это же большая честь! — оторопела я.

— Но церемония будет проходить в Нотр-Даме, мам.

Тут я поняла. Там находится гробница Маленького Наполеона.

— Ты не была там с…

Она покачала головой:

— Я так боюсь сорваться.

Понедельник, 10 июня, около половины пятого пополудни, Мальмезон

Гортензия много рассказывала о крещении наследника императора.

— Теперь, когда все это закончилось, я испытываю такое облегчение!

Она ездила в Нотр-Дам накануне вечером и убедила стражников пустить ее. В пустом соборе Гортензия упала на колени перед гробницей Маленького Наполеона и плакала.

— Это было хорошо, — уверила она меня, видя, как я поражена. — На следующий день я смогла вытерпеть всю церемонию без единой слезинки.

Теперь, когда с крещением покончено, она бы хотела полечиться водами. Спросила, не присмотрю ли я тем временем за ее мальчиками?

Охотно!

Уезжая, она как-то скованно обнялась со мной. Что-то в ее походке подсказывает мне, что она беременна. Нет, она бы мне, конечно, сказала…

2 сентября 1811 года, озеро Маджоре

Дорогая мама, я должна задержаться здесь дольше, чем рассчитывала. Со здоровьем у меня неважно. Посылаю тебе безделушки для Пети и Уи-Уи. До чего же я скучаю по ним! Обними их за меня. Говори с ними почаще об их маме. Надеюсь вернуться к октябрю. Вспомнят ли они меня по прошествии четырех месяцев?