Виктор Смирнов - Колокол и держава

Когда Иван Васильевич умолк, послы переглянулись, не веря своим ушам. Вместо полной капитуляции и присоединения к Московскому государству, к чему они уже были готовы, великий князь потребовал не так уже много. Конечно, жалко денег, еще жальче заволочских земель, но зато Новгородская земля остается республикой со своим освященным веками строем!

11 августа состоялось торжественное подписание мирного договора, а затем великий князь дал пир в честь новгородских послов. Столы накрыли прямо под открытым небом среди вишневых садов. Гремели тосты и здравицы, новгородцы цветисто славословили великого князя.

На третий час застолья князь Холмский и воевода Федор Хромой, отяжелев от еды и вина, выбрались из-за стола передохнуть. Отойдя подальше от пирующих, князь Данила посетовал:

– Что-то не возьму я в разум нашего государя. Мы сейчас Новгород со всеми потрохами можем взять, а теперь, выходит, все оставляем, как есть? За что сражались? Даже в город не войдем, моих воинов без законной добычи оставили! И кому поверили? Знаю я этих хитрожопых новгородцев! Завтра договоры-уговоры забудут и опять все на свой лад переделают. Надо свою власть ставить, как в московских землях!

Тонко усмехнувшись, Федор Давыдович отвечал:

– Ты, князь Данила, воевода грозный, да только в государских делах, уж не прогневайся, мало разумеешь!

– Это еще почему? – обиделся Холмский.

– А потому! Наш Иван Васильевич – муж ума великого, не чета нам с тобой. Высоко сидит, далеко глядит. Раз он так решил, значит, есть причины. И будь уверен, мы с тобой сюда еще вернемся…

Оглядевшись, не подслушает ли кто, Хромой добавил:

– И вот еще что хотел тебе сказать, Данила Дмитрич! Завистников у тебя много стало, да и государь на тебя сердит.

– За что? – изумился Холмский. – Я ж ему Новгород, считай, на блюде преподнес!

– А вот за это самое! Получается, что это ты войну выиграл, а государи не любят, когда слуги над ними возвышаются. Так что я бы на твоем месте поостерегся.

– Пустое! – не поверил Холмский.

А ведь зря не поверил! Вскорости схватили государевы слуги шелонского героя и объявили ему: пойман ты великим князем за то, что хотел перекинуться к королю Казимиру. От нелепости обвинения Холмский потерял дар речи, в таком изумленном состоянии он и отправился в темницу. Правда, просидел недолго. Вмешались многочисленные друзья, внесшие большой залог, да и сам государь скоро дал себя умилостивить, ибо знал, что лучше Холмского на Руси воеводы нет [10] Случай с Холмским в нашей истории далеко не единственный. Иван Грозный запытал до смерти победителя при Молодях воеводу Михаила Воротынского по смехотворному обвинению в колдовстве. Сталин приревновал к воинской славе маршала Жукова и сразу после войны снял его, должности главкома сухопутных войск «за раздувание своих заслуг» ( прим. автора ). .

…Москва встречала победителей малиновым звоном. Весь город высыпал навстречу победоносному войску. Под улюлюканье московской черни уныло брели пленные новгородские бояре. На три версты растянулся обоз с добычей. В крытой повозке под особой охраной везли шестнадцать кожаных мешков, в каждом по тысяче рублей серебром. У городских стен государя встретил митрополит Филипп со всем Освященным собором. Иван Васильевич сошел с коня и подошел под благословение.

Пока Москва торжествовала, республика с трудом приходила в себя после перенесенных несчастий. Оплакав павших, новгородцы начали налаживать привычную жизнь. Но, как оказалось, беды на том не кончились. В начале сентября засобирались домой бежавшие в Новгород жители Русы. Ясным утром от городских причалов отвалили полторы сотни больших и малых судов. Стояло дивное бабье лето, Ильмень был тих, на небе ни облачка, как вдруг налетел разбойный ветер-шелоник, все потемнело, заходили крутые волны, которые начали швырять и переворачивать переполненные людьми барки, учаны и насады. Завывания ветра, тяжелые удары волн, хлопанье мокрых парусов заглушали вопли тонущих.

Через час буря стихла так же внезапно, как началась, и под мягкими лучами солнца снова заискрилась чистая озерная гладь [11] По разным данным, в этом самом крупном кораблекрушении на Ильмене погибли от 2 до 7 тысяч жителей Русы ( прим. автора ). .

Ранним ноябрьским утром Митю Малого тщетно пытался добудиться дьякон Герасим.

– Опять всю ночь читал со свечкой, – наябедничала мужу дьяконица. – Шестнадцатый годок пошел, женить пора, а он все книжки читает. Девки уличанские обижаются, на игрища не ходит, он, что у вас, в монахи собрался?

– Митька, да проснись ты, идол! – заругался дьякон. – Тебя владыка к себе позывает. Зачем – не ведаю!

Сон как рукой сняло. Наскоро ополоснув лицо, Митя выбежал на улицу и порысил в сторону Детинца. Город давно проснулся. Колокола отзвонили к заутрене, по деревянным мостовым Славенского конца поспешали по своим делам озабоченные горожане, там и сям бодро перестукивались плотницкие топоры. По Волхову плыли барки с дровами и сеном, рыбацкие соймы со свежим уловом. Митя свернул на Буяную лицу и, обогнув обнесенный высоким тыном Готский двор, оказался на Торгу. В этот ранний час Торг уже гудел растревоженным ульем. Летние купцы-ганзейцы готовились к отъезду, уступая место зимним. Отъезжающие торопились распродать свой товар и закупить местный. Чуя наживу, дошлые новгородцы нарочно затягивали сделки, и теперь, когда до последнего ганзейского каравана остались считаные дни, обе стороны торопились ударить по рукам.

Многих купцов Митя знал в лицо, его часто нанимали переводить при заключении крупных сделок. Толмач в иноземной торговле – фигура важнеющая! Своих толмачей у ганзейцев мало, а самим купцам учить русский язык запрещает устав ганзейского двора, чтобы не договаривались с новгородцами напрямую, минуя контору.

От правильного перевода многонько зависит. Купцы на все лады расхваливают свой товар, значит, надо знать слова, означающие и сам товар, и его качества. Разговор бывает сумбурный, купцы горячатся, переходят на крик, а то и за грудки хватаются. Плохой толмач неуклюжим переводом может подлить масла в огонь, хороший – утишит страсти. Слова тоже надобно подбирать с умом, потому как русские купцы выражений не выбирают.

К примеру, хочет немец колупнуть круг воска на пробу. А новгородец ему в ответ: ты у своей бабы колупни! Ежели ты этот круг не купишь, кто у меня его потом возьмет? Товар, он как девка, непорченый должен быть!

А Митя переводит так:

– При всем уважении, мой господин, я не могу позволить вам повредить мой товар, ибо это затруднит его продажу, если ваша милость не пожелает его купить.